Был утренник. Сводило челюсти,

      И шелест листьев был как бред.

      Синее оперенья селезня

      Сверкал за Камою рассвет.

      Гремели блюда у буфетчика.

      Лакей зевал, сочтя судки.

      В реке, на высоте подсвечника,

      Кишмя кишели светляки.

      Они свисали ниткой искристой

      С прибрежных улиц. Било три.

      Лакей салфеткой тщился выскрести

      На бронзу всплывший стеарин.

      Седой молвой, ползущей исстари,

      Ночной былиной камыша

      Под Пермь, на бризе, в быстром бисере

      Фонарной ряби Кама шла.

      Волной захлебываясь, на волос

      От затопленья, за суда

      Ныряла и светильней плавала

      В лампаде камских вод звезда.

      На пароходе пахло кушаньем

      И лаком цинковых белил.

      По Каме сумрак плыл с подслушанным,

      Не пророня ни всплеска, плыл.

      Держа в руке бокал, вы суженным

      Зрачком следили за игрой

      Обмолвок, вившихся за ужином,

      Но вас не привлекал их рой.

      Вы к былям звали собеседника,

      К волне до вас прошедших дней,

      Чтобы последнею отцединкой

      Последней капли кануть в ней.

      Был утренник. Сводило челюсти,

      И шелест листьев был как бред.

      Синее оперенья селезня

      Сверкал за Камою рассвет.

      И утро шло кровавой банею,

      Как нефть разлившейся зари,

      Гасить рожки в кают-компании

      И городские фонари.

      Я вздрагивал. Я загорался и гас.

      Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, —

      Но поздно, я сдрейфил, и вот мне – отказ.

      Как жаль ее слез! Я святого блаженней.

      Я вышел на площадь. Я мог быть сочтен

      Вторично родившимся. Каждая малость

      Жила и, не ставя меня ни во что,

      В прощальном значеньи своем подымалась.

      Плитняк раскалялся, и улицы лоб

      Был смугл, и на небо глядел исподлобья

      Булыжник, и ветер, как лодочник, греб

      По лицам. И всё это были подобья.

      Но как бы то ни было, я избегал

      Их взглядов. Я не замечал их приветствий.

      Я знать ничего не хотел из богатств.

      Я вон вырывался, чтоб не разреветься.

      Инстинкт прирожденный,