Как в пулю сажают вторую пулю

      Или бьют на пари по свечке,

      Так этот раскат берегов и улиц

      Петром разряжен без осечки.

      О, как он велик был! Как сеткой конвульсий

      Покрылись железные щеки,

      Когда на Петровы глаза навернулись,

      Слезя их, заливы в осоке!

      И к горлу балтийские волны, как комья

      Тоски, подкатили; когда им

      Забвенье владело; когда он знакомил

      С империей царство, край – с краем.

      Нет времени у вдохновенья. Болото,

      Земля ли, иль море, иль лужа, —

      Мне здесь сновиденье явилось, и счеты

      Сведу с ним сейчас же и тут же.

      Он тучами был, как делами, завален.

      В распоротый пасмурный парус

      Ненастья – щетиною ста готовален

      Врезалася царская ярость.

      В дверях, над Невой, на часах, гайдуками,

      Века пожирая, стояли

      Шпалеры бессонниц в горячечном гаме

      Рубанков, снастей и пищалей.

      И знали: не будет приема. Ни мамок,

      Ни дядек, ни бар, ни холопей,

      Пока у него на чертежный подрамок

      Надеты таежные топи.

      Волны толкутся. Мостки для ходьбы.

      Облачно. Небо над буем, залитым

      Мутью, мешает с точеным графитом

      Узких свистков паровые клубы.

      Пасмурный день растерял катера.

      Снасти крепки, как раскуренный кнастер.

      Дегтем и доками пахнет ненастье

      И огурцами – баркасов кора.

      С мартовской тучи летят паруса

      Наоткось, мокрыми хлопьями в слякоть,

      Тают в каналах балтийского шлака,

      Тлеют по черным следам колеса.

      Облачно. Щелкает лодочный блок.

      Пристани бьют в ледяные ладоши.

      Гулко булыжник обрушивши, лошадь

      Глухо въезжает на мокрый песок.

      Чертежный рейсфедер

      Всадника медного

      От всадника – ветер

      Морей унаследовал.

      Каналы на прибыли,

      Нева прибывает.

      Он северным грифелем

      Наносит