Ныне все мы болеем теологией. Из истории русского богословия предсинодальной эпохи. Протоиерей Павел Хондзинский
Читать онлайн книгу.
xmlns:xlink="http://www.w3.org/1999/xlink" xmlns:fb="http://www.gribuser.ru/xml/fictionbook/2.0" xmlns:fo="http://www.w3.org/1999/XSL/Format" xlink:href="#n_220" type="note">[220] и необходимости бежать от соблазнов мира. Правда, проповедь пустынного жития не мешала ему часто напоминать царю о своей собственной «худости» и нищете, хотя жил он вовсе не бедно…
(Ненадолго отвлекшись, можно было бы напомнить в связи с этим о другой удивительной личности того же времени – Адаме Зерникаве. От него тоже осталось жизнеописание, «составленное им самим», только жанр здесь совсем другой: не житие, как у Аввакума, и не дневник-летопись, как чуть позднее у святителя Димитрия, но скорее классический авантюрный роман. Его родиной был Кенигсберг, а сам он – лютеранином, сыном золотых дел мастера из Голштинии. Рано оставшись сиротой, он решил все же не бросать учения и поступил в так называемую Альбертинскую академию. Там от своих профессоров он узнал, что учение древней Церкви далеко не всегда согласно с мнением Лютера и что достоверным критерием богословской истины может почитаться только согласие отцов и догматические определения Вселенских Соборов. Немного позже в одной из книг он нашел рассуждение о пользе жизни за пределами родины, так как в чужих краях подчас гораздо более ценится то, на что дома не обращают внимания. Приняв эту мысль не только к сведению, но и к исполнению, он после тщательных размышлений остановился на России как стране, особо нуждающейся в ученых людях. Единственное препятствие к исполнению задуманного виделось ему в различии вероисповеданий, и он решил принять православие, но отложил этот шаг до того времени, как изучит в должной мере отцов Восточной Церкви, а пока, чтобы не терять время, занялся наукой о государстве, математикой, геометрией, астрономией, военной архитектурой и астрологией. Желая усовершенствовать свои знания, он посетил еще Англию, Францию и Италию, везде помимо работы в библиотеках осваивая национальный язык. За это время он окончательно убедился в правоте Восточных и стал составлять комментарии в пользу православного учения об похождении Святого Духа, а также сочинил трактат de excidio Turcicae tyrannidis («Об уничтожении турецкой тирании»). Наконец, заручившись от знакомого православного священника рекомендательными письмами к архиепископу Черниговскому, он прибыл в Россию, точнее, в Малороссию. Владыка Лазарь (Баранович)[221] не счел нужным заново крестить его и принял через миропомазание, вменив в положенное по чину отречение от заблуждений письменно поданное Зерникавом исповедание веры. Вскоре военными познаниями пришельца заинтересовался гетман, отказавшийся отпускать его в Москву, – это был первый удар по честолюбивым мечтам Зерникава, надеявшегося занять высокое место при московском дворе и даже, может быть, жениться на дочери вельможи[222]. Однако еще большее разочарование вызвала у него Москва, когда он все же попал в нее. Несмотря на его выдающиеся способности и познания, никто всерьез не обратил на него внимания[223]. Вернувшись в Малороссию, он пытался жениться, но неудачно. Вместе с мечтами о богатстве и славе в его записках встречаются не раз искренние сокрушения о грехах (вероятно, плотских), из-за которых ему однажды не удается даже причаститься на Пасху[224], а также не менее искреннее убеждение
Еще один крупнейший деятель малороссийской Церкви того времени.
«…Если совершу доброе в здешних полках, то сделаюсь известным и москвитянам, сам гетман может отрекомендовать меня им, а наконец с помощью моих покровителей я могу жениться на дочери какого-либо вельможи… Там будут дивиться, когда буду говорить речи, изумляться, когда буду проводить блистательные доводы из истории и опыта; и, может быть, с жадностью будут читать мои сочинения о делах военных… Откроются мне высшие почести, сбудутся мои давние желания быть допущенным к тайным советам по делам мирным и военным…»
«Ибо москвитяне не уважают иностранцев и ученых, а думают, что они сами могут сделать, что сделали б те…» (Там же. С. 194).
«Между тем приближалась великая седмица пред пасхою, и я, не исповедовавшийся целый год и много согрешивший (несчастнейший из всех!), исповедался в монастыре Батуринском апреля 5-го. По совету духовника и, по моему суждению, чтобы более утвердиться в омерзении ко грехам, причащение св. Таин отложил до ближайшего поста Петрова. Да подаст мне Бог силу избегать грехов и совершить от всего сердца покаяние неизменное» (Там же. С. 197).