Снегов немую черноту

      Прожгло два глаза из тумана,

      И дым остался на лету

      Горящим золотом фонтана.

      Я знаю – пышущий дракон,

      Весь занесен пушистым снегом,

      Сейчас порвет мятежным бегом

      Завороженной дали сон.

      А с ним, усталые рабы,

      Обречены холодной яме,

      Влачатся тяжкие гробы,

      Скрипя и лязгая цепями.

      Пока с разбитым фонарем,

      Наполовину притушенным,

      Среди кошмара дум и дрем

      Проходит Полночь по вагонам.

      Она – как призрачный монах,

      И чем ее дозоры глуше,

      Тем больше чада в черных снах,

      И затеканий, и удуший;

      Тем больше слов, как бы не слов,

      Тем отвратительней дыханье,

      И запрокинутых голов

      В подушках красных колыханье.

      Как вор, наметивший карман,

      Она тиха, пока мы живы,

      Лишь молча точит свой дурман

      Да тушит черные наплывы.

      А снизу стук, а сбоку гул,

      Да всё бесцельней, безымянней…

      И мерзок тем, кто не заснул,

      Хаос полусуществований!

      Но тает ночь… И дряхл и сед,

      Еще вчера Закат осенний,

      Приподнимается Рассвет

      С одра его томившей Тени.

      Забывшим за ночь свой недуг

      В глаза опять глядит терзанье,

      И дребезжит сильнее стук,

      Дробя налеты обмерзанья.

      Пары желтеющей стеной

      Загородили красный пламень,

      И стойко должен зуб больной

      Перегрызать холодный камень.

      Я на дне, я печальный обломок,

      Надо мной зеленеет вода.

      Из тяжелых стеклянных потемок

      Нет путей никому, никуда…

      Помню небо, зигзаги полета,

      Белый мрамор, под ним водоем,

      Помню дым от струи водомета

      Весь изнизанный синим огнем…

      Если ж верить тем шепотам бреда,

      Что томят мой постылый покой,

      Там тоскует по мне Андромеда

      С искалеченной белой рукой.

      На синем куполе белеют облака,

      И четко ввысь ушли кудрявые вершины,

      Но пыль уж светится, а тени стали длинны,

      И к сердцу призраки плывут издалека.

      Не знаю, повесть ли была так коротка,

      Иль я не дочитал последней половины?..

      На бледном куполе погасли облака,

      И ночь уже идет сквозь черные вершины…

      И стали – и скамья и человек на ней

      В недвижном сумраке тяжеле и страшней.

      Не шевелись – сейчас гвоздики