На другой день спозаранок

      кровавые зори свет возвещают;

      черные тучи с моря идут,

      хотят прикрыть четыре солнца,

      а в них трепещут синие молнии.

      Быть грому великому,

      пойти дождю стрелами с Дона великого!

      Тут копьям изломиться,

      тут саблям побиться

      о шлемы половецкие

      на реке на Каяле,

      у Дона великого!

      О Русская земля! уже ты за холмом!

      Вот ветры, внуки Стрибога, веют с моря стрелами

      на храбрые полки Игоревы.

      Земля гудит,

      реки мутно текут,

      пыль поля прикрывает,

      стяги говорят:

      половцы идут от Дона,

      и от моря,

      и со всех сторон русские полки обступили.

      Дети бесовы кликом поля перегородили,

      а храбрые русичи перегородили червлеными щитами.

      Ярый тур Всеволод!

      Незыблем ты в самой передней обороне,

      прыщешь на воинов стрелами,

      гремишь о шлемы мечами булатными!

      Куда, тур, поскачешь,

      своим златым шлемом посвечивая, —

      там лежат поганые головы половецкие.

      Расщеплены саблями калеными шлемы аварские

      тобою, ярый тур Всеволод!

      Какой раны, братья, побоится тот, кто забыл честь,

      и богатство,

      и города Чернигова отцов золотой стол,

      и своей милой, желанной прекрасной Глебовны

      свычаи и обычаи?

      Были века Трояна,

      минули годы Ярославовы;

      были походы Олеговы,

      Олега Святославича.

      Тот ведь Олег мечом крамолу ковал

      и стрелы по земле сеял.

      Вступал в золотое стремя в граде Тмуторокани,

      а звон тот уже слышал давний великий Ярослав,

      а сын Всеволода, Владимир,

      каждое утро уши закладывал в Чернигове.

      Бориса же Вячеславича похвальба на суд привела

      и на Канину зеленое погребальное покрывало

      постлала

      за обиду Олега,

      храброго и молодого князя.

      С той же Каялы Святополк полелеял отца своего

      между венгерскими иноходцами

      ко святой Софии к Киеву.

      Тогда, при Олеге Гориславиче,

      засевалось и разрасталось усобицами,

      погибало достояние Даждьбожа внука;

      в княжеских крамолах жизни людям сокращались.

      Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали,

      но часто вороны граяли,

      трупы между собой деля,

      а галки по-своему переговаривались,

      собираясь полететь на добычу.

      То было в те рати и в те походы,

      а такой рати не слыхано!

      С раннего утра до вечера,

      с вечера до света

      летят стрелы каленые,

      гремят