Замуж пришлось мне идти против воли,

      Коршун в полете голубку настиг.

      Голову гордо державший давно ли,

      Тонкий, под ветром согнулся тростник.

      Разве тебе я, мой друг, изменила —

      Знатный тухум[17] мой во всем виноват.

      Золотохвостая рыбка из Нила

      В невод попалась, чье имя адат.

      Пусть же мой род разорится за это,

      Будет его мне нисколько не жаль.

      Что ж опоздал ты, сплетенный из света,

      Крепкий, как будто дамасская сталь?!

      Ночью под буркой меня почему же

      Ты не увез на излуке седла?

      Дочери царской была я не хуже,

      Выдали замуж меня за осла.

      Даже небесная птица не смела

      Нежным пушком прикасаться ко мне.

      Грязью покрылось жемчужное тело.

      Где пропадал ты, в какой стороне?

      Парень

      Ах, куропатка, достойная Мекки,

      Птичка, чей голос звенит бубенцом,

      Зря ты себя обрекаешь навеки

      Жить под единою крышей с глупцом.

      Дам я совет: измени ты походку,

      Принарядись – и тайком за порог.

      Если и схватится муж твой за плетку,

      Не пропадешь ты, спаси тебя бог.

      Сердце мое обливается кровью,

      Ты мне не меньше, чем жизнь, дорога,

      И не оставлю, зажженный любовью,

      Я у чужого тебя очага.

      Нет в Дагестане такого аула,

      Где б о твоей не слыхали красе.

      Знают о ней и в прядильнях Стамбула,

      Люди тобой очарованы все.

      В белых церквах не с тебя ли иконы

      Русские пишут, любви не тая?

      Вижу я золота слиток червонный,

      Проба на нем, словно подпись твоя.

      Как без тебя я в печали утешусь?

      Вмиг воскресишь и умершего ты.

      Девичья прелесть и девичья свежесть —

      Лишь отражанье твоей красоты.

      Женщина

      Губы мои были персика слаще,

      Словно в соку алычовом к тому ж.

      Страшный, как филин, что ухает в чаще,

      Их исцарапал усищами муж.

      Груди – две сахарных белых головки, —

      В лапищах мужа не раз побывав,

      Требуют нынче льняной упаковки,

      Прежнюю форму свою потеряв.

      Будто бы вата, что свернута туго,

      Все белизной отливая, как рис,

      Было и тело когда-то упруго,

      Да изглодал по ночам его лис.

      Парень

      Как ни жестоки слова твои эти,

      Чувствует сердце, что ты не права.

      Может, с обиды – над ним, словно плети,

      Горькие ты заносила слова.

      От чистоты своей не отрекайся,

      Телом похожая на молоко,

      Первой красотке арабского Кайса,

      Как до небес, до тебя далеко.

      Так хороша ты, что кажется, право,

      Сам Константин[18] тебе только чета.

      Время