Но подхватил его я снова,

      Запел, не свесив головы.

      Мол, нарвались не на такого,

      Пал духом, думали? Увы!

      И, выразив им уваженье,

      Папаху сняв, я вышел прочь.

      Мне вскоре на краю селенья

      Наиба повстречалась дочь.

      Она стоит и плачет горько.

      И я, не чая в ней души,

      Спросил: «О ясная, как зорька.

      Кто умер у тебя, скажи?

      Зачем, когда пируют люди,

      Покинула, в слезах, гнездо?»

      – «Печальней дня уже не будет,

      Мне отвечала Меседо. —

      В питье твоем была отрава,

      Не понял знаков ты моих.

      Без жениха осталась пава,

      Покинул милую жених.

      Испил ты черный яд коварства.

      Аллаха я молю сейчас,

      Чтоб он послал тебе лекарство,

      От неминучей смерти спас.

      Всем сердцем я к тебе стремилась,

      Теперь печали предаюсь».

      – «О, если бог пошлет мне милость,

      Я счастья нашего добьюсь.

      А коль не избегу могилы,

      Свиданье ждет на небе нас.

      Прости, мой дух теряет силы,

      Язык немеет первый раз». —

      Так отвечал я ненаглядной,

      Той, без которой свет не мил,

      И, в путь отправившись обратный,

      Я в Чохе сердце позабыл.

      Я, умирая, молодежи

      В свой смертный завещаю час:

      Носите траур вы, но все же

      Пусть радость не покинет нас.

      Душою сокрушаться долго

      По всем умершим вам нельзя,

      Иначе жизнь пройдет без толка,

      Пройдет без радости, друзья.

      Нагрянет старость к вам, и будет

      Не до веселия тогда.

      Цените, молодые люди,

      Веселье в юные года.

      Все в мире смертны, и, поверьте,

      Я мысль о чохцах прочь гоню,

      Но знаю, не уйти от смерти

      Поставившим мне западню.