Мне приказано царицу славословить новым словом,

      Описать ресницы, очи на лице агатобровом,

      Перлы уст ее румяных под рубиновым покровом —

      Даже камень разбивает мягким молотом свинцовым!

      Мастерство, язык и сердце мне нужны, чтоб петь о ней.

      Дай мне силы, вдохновенье! Разум сам послужит ей.

      Мы прославим Тариэла, утешителя людей,

      Трех героев лучезарных, трех испытанных друзей.

      Сядем, братья, и восплачем о несчастном Тариэле!

      Скорбь о нем копьем печали ранит сердце мне доселе.

      Это древнее сказанье я, чье имя Руставели,

      Нанизал, как цепь жемчужин, чтоб его стихами пели.

      Страсть любви меня, миджнура, к этой повести склонила:

      Та, кому подвластны рати, для меня светлей светила.

      Пораженный ею в сердце, я горю в огне горнила.

      Коль не сжалится светило, ждет безумного могила.

      Эта повесть, из Ирана занесенная давно,

      По рукам людей катилась, как жемчужное зерно.

      Спеть ее грузинским складом было мне лишь суждено

      Ради той, из-за которой сердце горестью полно.

      Ослепленный взор безумца к ней стремится поневоле.

      Сердце, сделавшись миджнуром, в отдаленном бродит поле.

      Пусть она спасет мне душу, предавая плотской боли!

      Как воспеть мне трех героев, если сил не станет боле?

      Что кому дано судьбою – то́ ему и утешенье:

      Пусть работает работник, воин рубится в сраженье,

      Пусть, безумствуя, влюбленный познает любви лишенья, —

      Не суди других, коль скоро сам боишься поношенья!

      Стихотворство – род познанья, возвышающего дух.

      Речь божественная с пользой услаждает людям слух.

      Мерным словом упиваться может каждый, кто не глух.

      Речь обычная пространна, стих же краток и упруг.

      Испытаньем иноходцу служит дальняя дорога,

      Игроку – удар искусный, если мяч рассчитан строго.

      Для певца же дело чести – ширь стихов, богатство слога,

      Он и сам коня осадит, увидав, что речь убога.

      Если вдруг в стихотворенье речь становится невнятна,

      Присмотреться стихотворцу и полезно и приятно:

      Увидав свою ошибку, он попятится обратно

      И, геройски в мяч ударив, победит неоднократно!

      Кто два-три стишка скропает, тот, конечно, не творец.

      Пусть себя он не считает покорителем сердец.

      Ведь иной, придумав глупость, свяжет рифмою конец

      И твердит, как мул упрямый: «Вот искусства образец!»

      Небольшой стишок – творенье стихотворца небольшого,

      Не захватывает сердца незначительное слово.

      Это жалкий лук в ручонках у стрелочка молодого:

      Крупных он зверей боится, бьет зверушек бестолково.

      Мелкий стих подчас пригоден для пиров, увеселений,

      Для любезностей веселых, милых шуток, развлечений.

      Если он составлен бойко, он достоин одобрений.

      Но певец лишь тот, кто создан для значительных