Война тянулась четвертый год

      с надеждой на мир – никакою.

      Солдат окончательный сделал расчет

      и умер смертью героя.

      Да только война по-прежнему шла,

      и Кайзер был вовсе не рад —

      на фронте свои не закончив дела,

      умер его солдат.

      И спал, погруженный в летнюю тьму,

      спокойно в могиле своей.

      Но в полночь однажды приходит к нему

      комиссия из врачей.

      Да, глиняный холмик его небольшой

      комиссия обступила,

      и выкопан был рядовой

      лопатами из могилы.

      Осмотрен комиссией был рядовой,

      иль что от него осталось.

      Решили, что полностью годен он в строй,

      вот только запачкался малость.

      Комиссия та сквозь ночную тьму

      его повела за собой,

      и, если б не каска, мигали б ему

      звезды над головой.

      И влили шнапс ему в гниль и прах,

      и было это не слабо —

      две медсестры у него на руках

      и полуголая баба.

      А чтобы не сильно вонял солдат,

      священник махал кадилом,

      хоть все равно разносился смрад —

      всем муторно было.

      Но все вокруг кричали «Ура!»,

      веселый играли марш,

      и, ноги выбрасывая от бедра,

      шел бодро солдатик наш.

      И, братской его придержав рукой,

      шли два санитара вслед,

      чтоб, в грязь свалившись, сценой такой

      не портил картину побед.

      И в саван они обрядили его —

      цветов державного флага,

      чтоб никакое цветное дерьмо

      не падало из бедолаги.

      Во фраке с манишкой и с пачкой банкнот

      банкир замыкал этот морг,

      почувствовав с гордостью – он патриот,

      гражданский свой выполнил долг.

      Вели по шоссе его, как на парад,

      играя марш без запинки,

      и вправо и влево шатался солдат,

      как в бурю снежинки.

      Собаки и кошки вопят во всю пасть

      и крыс раздается хор:

      Нет! Нет! Не хотим под француза попасть!

      Не вынесем этот позор!

      И бабы в деревнях, где он проходил,

      не спали уже до утра,

      и месяц сиял изо всех своих сил,

      деревья кричали «Ура!».

      Собаки и бабы кричали: «Герой!»

      Священник кадил ему рьяно.

      Солдата водили они всей толпой,

      как пьяную обезьяну.

      А может, солдата никто не видал

      в пути от двора до двора,

      поскольку приветствий скрывал его шквал,

      и марша, и криков