Себя не узнаю в строке порою,

      Вы скажете, теперь тяжёл мой слог,

      Сухой и неказистый он, не скрою,

      Но так лишь стих теперь слагать я смог.

      Иные дни теперь, иные темы.

      Ах, знали б вы, как сильно давит время!

      Века с именья стихотворных строк

      Берут привычной лёгкостью оброк.

      Увы, иными ныне стали люди,

      В календаре уже иные дни.

      Но русскими мы оставаться будем,

      Пока поит нас русских слов родник,

      Пока на этом грешном белом свете

      Порой ещё рождаются поэты,

      Что красотою рифм ласкают слух

      И возвышают музой русский дух.

      В кого я воплотился ныне —

      Совсем не важно, всё таков

      Мой вольный нрав, я без унынья

      Царю в империи стихов.

      А тот, кто пишет эти строки,

      Урывками он брал уроки

      В стихах моих и принял дух,

       Чтоб свет мой с веком не потух.

      Стихов российских механизм он

      Постиг не сразу, хоть умел

      Строфу закончить афоризмом

      И страсть к метафорам имел.

      Не знал он жизни, и деталей

      В его поэмах не хватало,

      И ткань их потому рвалась,

      Что без основы сей ткалась.

      Он с юности мечту лелеял:

      За рифмы надолго засесть.

      Но жизнь – не тихая аллея,

      Где время для прогулок есть.

      Он долго ждал того мгновенья,

      Когда польются откровенья.

      Тех, кто вымучивает стих,

      Невольно презирал он их.

      Войти в сообщество поэтов

      Из гордости не захотел,

      В котле критических советов

      Вариться – не его удел.

      А рифмовать и так умел он,

      И мыслил образно и смело.

      И нитью новых смыслов мог

      Стих вышивать на пяльцах строк.

      Ему куда б труднее было

      Судить литературный цех,

      Когда бы в этот цех входил он

      И просто был одним из всех.

      И в тине личных отношений,

      Смирившись с тем, что он не гений,

      А стихоплёт, убог и мал,

      Он похвалы бы принимал.

      Но избежав судьбы богемной,

      Всех усредняющей среды,

      Мой новый друг остался верным

      Себе, не видя в том беды,

      Что, как они, не издавался,

      Что, как они, не продавался,

      Что с ними он не выпивал

      И никому не подпевал.

      Он ощущал себя богатым,

      Казну души наполнил он

      Червонным золотом закатов,

      И зеленью прибрежных лон.

      К окну прильнув словно к картине,

      Он паутину как патину

      На дорогом холсте ценил.

      И в памяти своей хранил

      И неба шёлк, и бархат луга

      В алмазах