Пьяна и сухим и крепленым,

      Я буду всю ночь танцевать,

      Шутить над мальчишкой влюбленным

      И шпилькою письма вскрывать,

      Я буду являться незваной,

      По мелочи всем ворожа,

      Лить воду, соль сыпать на раны

      И есть – по привычке – с ножа.

      С волос поседевших на плечи

      Цветастый платок уронив,

      Пасьянс разложу я под вечер,

      И будет мой вечер ленив…

      Соседка, мой хлам разбирая,

      Находку согреет рукой:

      На яблоке – надпись витая:

      «kaὶ ἔσεσθε ὥσπερ Θεoί»2.

      На траве зеленой, влажной, длинной

      Воду льют в долбленый малахит.

      Перейти осталось круг старинный,

      Но озноб колени леденит.

      Под улыбкой губы задрожали

      Лепестками розы на ветру:

      «Что стоишь? Не мы тебя позвали

      И с тебя сорвали кожуру.

      Опусти же взгляд неослепленный,

      Тяжкой чашей по земле ударь».

      Скачет вдаль на жеребце зеленом

      С шумной свитой юный государь.

      Вдруг замерли дожди, как вздыбленные кони,

      И ветер вдаль прошел – дорожный плащ в пыли…

      Деревья, изумясь, из трепетных ладоней

      Роняют хрупкий груз листвы на грудь земли.

      И лист разбившийся исходит ароматом

      Тревожным и сухим, как плотный темный шелк.

      От вопрошающих укрыт поступка толк,

      И роскошь нищеты неведома богатым.

      Эти старые зимние дачи.

      С черных бревен стекает вода,

      Доски накрест на окнах незрячих

      И комком на земле – провода;

      В доме – погреба запах зеленый,

      Стулья, мыши, от пыли темно…

      Этот мир из складного картона,

      Эту ширму я спрятала, – но, —

      Там, смирив распадения силу,

      Бродят (как их сюда занесло?)

      Громче – скрипка: светло и уныло.

      Тише – флейта. Та – только светло.

      Кого ты будишь, воздух влажный?

      Я сплю, и цепи не звенят.

      Мне снится город двухэтажный,

      Цветущий персиковый сад…

      И круглый пруд, и шум пирушки,

      Вина не хватит – есть вода…

      Как любопытство равнодушно

      На час заехавшей сюда!

      Здесь речи пенятся, как реки,

      А стороны обратной нет…

      Мне сквозь неподнятые веки

      Глаза тревожит жаркий свет.

      Что холодно, что дождь на желтом камне

      Ознобом