Зачем ты сожгла мою кожу?

      Удобную, добрую кожу,

      которую спрятал я плохо?

      Вот в зеркале я – непохожий,

      как будто случайный прохожий:

      чужой, неуклюжий и плоский.

      Теперь мне не стать уже прежним,

      надолго останусь любимым —

      покорным и трезвым,

      и пресным,

      а прежним – лишь где-то в глубинах.

      И ты не осталась такой же:

      другая – неуловимо.

      Ночами тоскую по коже,

      в какой ты меня не любила.

      Дерево с рыжей девчоночьей чёлкой

      горячие взгляды бросает лукаво.

      Горящее дерево машет руками

      и пальцами громко щёлкает.

      Поодаль девочка смотрит на пламя.

      Ей весело очень и страшно немножко.

      Она головой качает плавно

      и невольно топает ножкой

      в такт движениям дерева.

      Но вот,

      словно пчёлы из жаркого улья,

      взмывают лоскутики пепла серого,

      и дерево превращается в угли.

      А девочка перед зеркалом, дома,

      мастерит себе рыжую чёлку,

      и на паркете танцует долго,

      и пальцами громко щёлкает.

      Это вовсе не кровь на снегу,

      это птицы клевали калину.

      Это солнце щупальцем длинным

      завершает дневную дугу.

      На снегу разлетается блик,

      он сейчас шаловлив и столик,

      искры сыплются в радостном ритме,

      и со мной о новаторской рифме

      говорит самый добрый старик.

      Я попал в расколдованный круг;

      понимаю – поэма не вышла,

      и потом неожиданно слышу:

      «Вам бы нужно влюбиться, мой друг».

      Мне бы нужно дождаться мечты,

      потому что без нежности женщин

      с каждым годом становится меньше

      очень нужной стихам теплоты.

      Мне бы жить в незнакомых краях,

      задыхаться от свежего ветра

      и побольше бы слушаться мэтра,

      изучая значки на полях,

      и в ночи, приковавшись к столу,

      мять стихов непослушную глину,

      вспоминая, как светит калина

      алой искрой на снежном полу.

      Я круг расколдовал.

      Зачем я сделал это? —

      свершилось вмиг, а миг – неповторим.

      И помощи не ждал, и не просил совета —

      один сидел и мучился над ним.

      Из колеи привычной