Нелепо быть похожим на Христа

      и знать: никто не замечает сходства,

      и думать: ах, какое в мире скотство —

      не знать меня – какая темнота!

      На Господа я вовсе не похож,

      и нет во мне ни капельки святого,

      но что же вслед – ни взгляда и ни слова,

      когда по людной улице идёшь?

      Но почему же слава – без суда?

      А вдруг ошибка – этот груз на плечи?

      Незваная нелепая беда,

      как грех без наказанья и стыда,

      нагрянет в дом – и откупиться нечем.

      Мне скажут: слава вовсе не страшна —

      пускай придёт, пускай целует в губы.

      Жизнь прежняя покажется скучна,

      и постепенно надоест жена,

      и наконец талант пойдёт на убыль.

      И не бывает славы навсегда,

      она, как снег, нежна и уязвима:

      едва спугнёшь – исчезнет без следа,

      ищи потом до Страшного суда,

      проси и жди – пройдёт спокойно мимо.

      Часы и варианты сочтены

      в любой игре, но что за наслажденье

      предугадать в порыве вдохновенья

      движения противной стороны!

      Немалый труд – продумать все ходы

      от часа сна до точной даты старта…

      А риск огромен: так ли лягут карты?

      С плохим раскладом близко до беды.

      Табачный дым и споры до утра.

      Куда ни глянешь, чинно и устало

      над картами колдуют генералы:

      ведётся в мире скверная игра.

      Затянулась игра, но не станешь же срок

      устанавливать всякой азартной забаве,

      и минуты считать здесь один только вправе —

      под зелёным столом несчастливый игрок.

      А бывает, не карты, а пир до утра,

      и в разгаре гулянки не кажется странным,

      что под нашим столом спит напившийся пьяным;

      он проспится и выйдет – такая игра.

      Я берусь за работу, луна за стеклом,

      я – один над голодным пространством блокнота,

      говорю сам с собой, увлекаясь, но кто-то,

      я уверен, сидит у меня под столом.

      Смешно бояться акробатов,

      но испытаешь тёмный страх,

      столкнувшись где-то у Арбата

      с идущим на босых руках

      загримированным мужчиной;

      он не бандит и не солдат,

      но страх без видимой причины

      сильней