Когда деревья ветер гнул

      и в сапоги вода текла,

      мы заступали в караул,

      но не о том печаль была.

      О том жалела наша рота,

      шагая молча под дождём,

      что вновь

      нелётная

      погода

      и мы напрасно почту ждём…

      Я почтарю порядком надоел,

      еще у КПП его встречая…

      «А ты не потерял письмо случайно?»

      Он улыбался, ну а я мрачнел.

      Как говорится, кто служил – поймёт,

      как писем ждут солдаты в первый год

      от ставших сразу ближе матерей,

      но больше – от единственной своей…

      К нам в сопки письма шли зимой подолгу,

      и ожиданьям не было конца.

      Я ждал.

      Я вспоминал тебя и Волгу,

      всё почтаря встречая у крыльца…

      Но гасли дни и долгие недели,

      а письма где-то ехали, летели…

      В Приморье серым декабрём мело,

      когда твоё письмо меня нашло.

      Я возвратился, помню, из наряда

      и валенки огромные снимал.

      Почтарь мне буркнул:

      «На… из Волгограда…

      А то ты от страданий отощал…»

      А я сидел, не понимая, сонный,

      уставший от метельного огня.

      И надрывал конвертик невесомый,

      и чуть дрожали руки у меня…

      Приснись мне под утро, когда

      стекает

      по стёклам

      звезда

      и в трубах угрюмых вода

      неведомой птицей воркует.

      По сотням дорог пронесись,

      сумей,

      обмани,

      доберись,

      склонись надо мною,

      коснись

      почти что живым поцелуем…

      А дни летят неудержимо.

      Ворвался март.

      И снег убил.

      Проходит равнодушно мимо

      пора весны,

      пора любви.

      Исколото штыками небо,

      на скулах сопок ветер лих.

      Так далеко ещё я не был

      от глаз твоих,

      от рук твоих.

      О них мне думать ежечасно

      в тиши

      и под снарядный гул.

      Ведь я с тобой

      не разлучался.

      И разлучиться

      не смогу.

      У вас уже скоро –

      на