Мужчины женщинам не отдаются,

      а их, как водку, судорожно пьют,

      и если, прости Господи, упьются,

      то под руку горячую их бьют.

      Мужская нежность выглядит как слабость?

      Отдаться – как по-рабски шею гнуть?

      Играя в силу, любят хапать, лапать,

      грабастать даже душу, словно грудь.

      Успел и я за жизнь поистаскаться,

      но я, наверно, женщинам сестра,

      и так люблю к ним просто приласкаться

      и гладить их во сне или со сна.

      Во всех грехах я ласковостью каюсь,

      а женщинам грехи со мной сойдут,

      и мои пальцы, нежно спотыкаясь,

      по позвонкам и родинкам бредут.

      Поднимут меня женщины из мертвых,

      на свете никому не изменя,

      когда в лицо мое бесстрашно смотрят

      и просят чуда жизни из меня.

      Спасен я ими, когда было туго,

      и бережно привык не без причин

      выслушивать, как тайная подруга,

      их горькие обиды на мужчин.

      Мужчин, чтобы других мужчин мочили,

      не сотворили ни Господь, ни Русь.

      Как женщина, сокрытая в мужчине,

      я женщине любимой отдаюсь.

      Глаз твоих изумрудины

      зеленее травы —

      то сверкнут, то замрут они —

      ни живы, ни мертвы.

      Твои ноги великие —

      ноги Дитрих Марлен,

      оказались уликами

      тайной дрожи колен.

      Красоту не запрятавшая,

      ты живешь, всех дразня.

      Неужели взаправдашне

      ты влюбилась в меня?

      Мне любить тебя поздно.

      Кто я – поезд? Перрон?

      Ты уходишь, как поезд,

      или я – это он?

      И в Москве, и в Казани

      быть красивой такой, —

      это как истязанье

      скользкоглазой толпой.

      Хочет всю тебя улица

      завалить на кровать,

      ну а то, что ты умница, —

      ей на это плевать!

      Чистых глаз изумрудины,

      так рискованны вы!

      Где Базаровы, Рудины?

      Лишь Раскольниковы.

      Что карга-ростовщица,

      испустившая дух!

      От красавиц «тащиться»

      слаще, чем от старух!

      Всюду твари дрожащие.

      Неужели они

      станут власть предержащими

      и над женщинами?

      Мне так больно за родину.

      Но, как будто в светце,

      дышат