Чувствовал я, как на Черной речке,

      видя метки пуль, а не сердечки,

      в Праге на облупленной стене —

      фрески горе-маршала Эль Гречки.

      Едки были чешские словечки,

      и до боли стало стыдно мне.

      И мне стыдно.

                             Навсегда мне стыдно,

      а конца моим стыдам не видно.

      Пусть забытым буду

                                       и освистанным,

      и не перелистанным никем,

      быть хочу я лишь с идеалистами!

      Братиславе боль мою повем.

      Дубчек, и Альенде, и Ромен Гари —

      вот сейчас мои поводыри!

      А вот у тебя в глазах,

                                        Веро́ника,

      мягкая,

                   но все-таки иронийка.

      «Странно мне, что Вы идеалист…

      Идеалы-то не удались…

      Вот вы без зонта,

                                  а скоро ливень.

      Был прекрасен Дубчек,

                                            но наивен…»

      Столько ям

                         мы нашим ближним роем.

      Быть наивным —

                                 это быть героем.

      Но, хотя и деревянная,

                                            не дурочка,

      нас ведет не в пропасть

                                             дудочка Дубчека,

      а туда, где пахнет лесом,

                                              чабрецом

      и бессмертьем с человеческим лицом…