Радость воли, азарт, вожделение —

      удалились в глухой монастырь,

      мне осталось болезни глумление

      и разрушенных планов пустырь.

      Гнусная – однако не позорная —

      выпала от жизни мне награда,

      горько заскучает беспризорная

      и осиротелая эстрада.

      Стану я слегка другим отныне —

      словно гонг неслышно прозвучал,

      столько оплеух моей гордыне

      в жизни я ещё не получал.

      Придётся мириться, подружка,

      с печальной моей ситуацией:

      с утра электронная пушка

      стреляет мне в зад радиацией.

      В меня заливается химия,

      которая травит и косит,

      уже моя внутренность – синяя,

      но рак этот цвет не выносит.

      Судьбу разозлило, наверно,

      моё в облаках почивание,

      и послана гнусная скверна,

      чтоб вытерпел я врачевание.

      Сделаться бы собраннее, суше

      и бронёй укрыться, словно в танке,

      чтобы не улавливали уши

      звуков затевающейся пьянки.

      Сначала не чувствуешь путы,

      внутри не пылает свеча,

      становишься болен с минуты,

      когда побывал у врача.

      Болезнями даётся постижение

      того, чем не умели дорожить,

      и есть ещё в болезнях унижение,

      которое полезно пережить.

      Я благодаря текущей хвори

      с радостью и страхом обнаружил,

      что у Бога я ещё в фаворе,

      ибо всё могло быть сильно хуже.

      Я вынесу густую передрягу,

      но, если не сдержу я это слово,—

      отрадно, что над ямой, где залягу,

      друзья наверняка хлебнут спиртного.

      Готовлюсь духом к операции,

      надеясь тихо и недужно,

      что у хирурга хватит грации

      лишь то отрезать, что не нужно.

      Когда в халат недуга прочно влез,

      а душу манит лёгкая беседа,

      родится нездоровый интерес

      к течению болезни у соседа.

      Всё, что жизни привольно довлело —

      интересы, азарт, обольщения,—

      не пропало и не омертвело,

      а укрылось и ждёт возвращения.

      Есть виды очень разного спасения

      в лихом репертуаре излечения,

      и скоро я восторгу облысения

      подвергнусь в результате облучения.

      Уверенность, что я перемогнусь,

      не снизилась в душе ни на вершок,

      поскольку я, конечно же, загнусь,

      когда всё будет очень хорошо.

      Приметливо следя за настроением,

      я пристален к любой в себе подробности —

      как будто занимаюсь измерением

      оставшейся во мне жизнеспособности.

      Забавно, как денно и нощно,

      до