Отвергли в душе человечий род

      иссохшие до костей

      четыре монаха, идущие вброд

      в потоке земных страстей.

      Презрев деспотичную власть машин

      и вкрадчивый звон монет,

      монахи стремились достичь вершин,

      которых в природе нет.

      Когда они мимо базара шли,

      один оборвал свой путь

      и в йоговской позе воссел в пыли,

      чтоб кармы провидеть суть.

      А двое других стали хворь лечить

      и, здесь обретя кураж,

      беспечных слепцов принялись учить

      тому, что вся жизнь – мираж.

      Взирая на братьев с глухой тоской,

      не ведая, как помочь,

      четвёртый монах лишь махнул рукой

      и молча подался прочь.

      Никто не оценит его труда,

      но выполнит он завет:

      ведь кто-то же должен взойти туда,

      где небо теряет свет.

      Он знал: под луной, на пути ветров,

      нет смысла, впадая в раж,

      трепаться в преддверье иных миров

      о том, что вся жизнь – мираж.

      У порога в начале пути,

      развлекаясь при солнечном свете,

      на качели взбираются дети

      и до смерти не смеют сойти.

      Качели вверх,

      качели вниз —

      грядёт успех

      под крики «бис»,

      неправый суд,

      глумливый смех —

      и вновь несут

      качели вверх.

      То ль грозой, то ли ветром шальным

      в океанской зачат колыбели,

      взгромоздился наш мир на качели

      и уже не пребудет иным.

      Цветущий край —

      полярный хлад,

      взметнёмся в рай —

      и рухнем в ад,

      сквозь мишуру —

      полёт ума,

      порыв к добру —

      и следом тьма.

      После зноя порхает снежок,

      подрастают сынишки и дочки —

      временами из них одиночки

      совершают с качелей прыжок.

      У них на лбу

      горит печать:

      «Мою судьбу

      нельзя качать.

      Земле сюрприз

      и небесам:

      где верх, где низ —

      решаю сам.»

      Ты слежкой и доносом

      стращаешь молодежь.

      Эй, деревяшка с носом!

      Куда ты нас ведешь,

      твердя, что мы слепые

      и вечно в дураках,

      что куклы мы тупые

      в бессовестных руках?

      Видать, тебе, чурба́ну,

      проблема не ясна:

      всем нам по барабану

      волшебная страна.

      Здесь публика нам рада

      и душит нас любя.

      А там ишачить надо

      хотя бы на себя.

      Крутые повороты

      даются не легко.

      Оставь нас, большеротый:

      до цели далеко.

      Треплом тебя ославят

      в награду за добро,

      рога тебе наставят

      Мальвина