Меня одолевает острое

      и давящее чувство осени.

      Живу на даче, как на острове,

      и все друзья меня забросили.

      Ни с кем не пью, не философствую,

      забыл и знать, как сердце влюбчиво.

      Долбаю землю пересохшую

      да перечитываю Тютчева.

      В слепую глубь ломлюсь напористей

      и не тужу о вдохновении,

      а по утрам трясусь на поезде

      служить в трамвайном управлении.

      В обед слоняюсь по базарам,

      где жмот зовет меня папашей,

      и весь мой мир засыпан жаром

      и золотом листвы опавшей…

      Не вижу снов, не слышу зова,

      и будням я не вождь, а данник.

      Как на себя, гляжу на дальних,

      а на себя – как на чужого.

      С меня, как с гаврика на следствии,

      слетает позы позолота.

      Никто – ни завтра, ни впоследствии

      не постучит в мои ворота.

      Я – просто я. А был, наверное,

      как все, придуман ненароком.

      Все тише, все обыкновеннее

      я разговариваю с Богом.

      Когда с тобою пьют,

      не разберешь по роже,

      кто – прихвостень и плут,

      кто – попросту хороший.

      Мне все друзья святы́.

      Я радуюсь, однако,

      учуяв, что и ты

      из паствы Пастернака.

      Но мне важней втройне

      в разгаре