В забытой губернии – снова зима:

      замёрзшие птицы лежат на снегу,

      зарезаны овцы, пусты закрома, —

      как будто деревни достались врагу.

      А в местных газетах – весёлый трезвон:

      изволил царь-батюшка в Ялту отплыть;

      трепещет Европа; султан посрамлён —

      бежит его войско, бежит во всю прыть;

      построили церковь (а, может быть, две!)

      и дом для сирот; окрестили татар;

      поставили бани чуть ближе к воде,

      иначе их вновь уничтожит пожар.

      Замёрзшие птицы лежат на снегу,

      зарезаны овцы, пусты закрома,

      как будто деревни достались врагу, —

      в забытой губернии снова зима.

      Разбиты окошки, распахнута дверь,

      нетронутый снег на крыльце,

      глядит на проезжих покинутый зверь

      с улыбкой на сером лице.

      Покой, тишина в этом древнем селе —

      рассыпались все кто куда…

      Порою среди перекошенных слег11

      чуть слышно бормочет вода.

      На Синичьей горе ветер в листьях шумит,

      тишина у крестов разомлела,

      примостился на камне проезжий пиит —

      пригласило чернильное дело.

      У церковных камней землю давит плита,

      то могила купца Соколова,

      в девятнадцатом веке он отбыл туда,

      где, надеюсь, так мало земного.

      Книги пишет поэт, деньги копит купец,

      все, конечно же, – разные люди.

      Сам решай, что важней, пока, наконец,

      не свершилось Пришествия чудо.