Теперь между тобой и мной преграда

      трехсот ночей – трехсот заклятых стен —

      и глуби заколдованного моря.

      Не содрогнувшись, время извлечет

      глубокие занозы этих улиц,

      оставив только шрамы.

      (Лелеемая мука вечеров,

      и ночи долгожданных встреч с тобою,

      и бездыханная земля, и небо,

      низвергнутое в лужи,

      как падший ангел…

      И жизнь твоя, подаренная мне,

      и запустенье этого квартала,

      пригретого косым лучом любви…)

      И, окончательный, как изваянье,

      на землю тенью ляжет твой уход.

      Безмолвные сраженья вечеров

      у городских окраин,

      извечно древние следы разгрома

      на горизонте,

      руины зорь, дошедшие до нас

      из глубины пустынного пространства,

      как будто бы из глубины времен,

      сад, черный в дождь, и фолиант со сфинксом,

      который не решаешься раскрыть

      и видишь в еженощных сновиденьях,

      распад и отзвук – наш земной удел,

      свет месяца и мрамор постамента,

      деревья – высота и неизменность,

      невозмутимые как божества,

      подруга-ночь и долгожданный вечер,

      Уитмен – звук, в котором целый мир,

      неустрашимый королевский меч

      в глубинах молчаливого потока,

      роды арабов, саксов и испанцев,

      случайно завершившиеся мной, —

      всё это я или, быть может, это

      лишь тайный ключ, неугасимый шифр

      того, что не дано узнать вовеки?