Сверкающий закат неумолимо

      рассек пространство лезвием меча.

      Ночь, словно ивовая поросль, нежна.

      Взвиваются повсюду

      искрящиеся огненные вихри;

      священный хворост

      от всполохов высоких кровоточит,

      живое знамя, выдумка слепая.

      Но дышит миром тьма, подобно дали;

      сегодня улицам вернулась память:

      когда-то они были чистым полем.

      А одиночество, молясь, перебирает

      рассыпанные звезды своих четок.

      Дворы, их стойкая осанка,

      дворы скрепляют

      небеса и землю.

      Сквозь перекрестия зарешеченных

      окон проходит улица

      легко, как свет лампады.

      Просторные альковы,

      где рдеет тихим пламенем каоба,

      где зеркала неясный отблеск

      подобен омуту и заводям тенистым.

      Темны и тихи перекрестки,

      от них бегут дороги в бесконечность

      по немым, глухим предместьям.

      Поведал о местах,

      где мы всегда вдвоем,

      нас двое: одиночество и я.

      Там, снаружи, – закат, темная драгоценность

      в оправе времен.

      Бездна города, ослепшего

      от людей, которые тебя никогда не видели.

      Вечер молчит или песни поет.

      Кто-то вытягивает страсть,

      распятую на клавишах пианино.

      Прелесть твоя – множество проявлений.

      Назло твоей неприязни

      твоя красота

      тратит свой дар посекундно.

      Прелесть, удача твоя скрыты в тебе,

      словно весна в первом листке.

      Я почти уже потерял себя,

      я – только страсть,

      что теряется вечером этим.

      Скрыта нежность в тебе,

      как до срока в мечах скрыта боль.

      Упала ночь тяжелым бременем.

      Друг друга, как слепцы, искали

      в притихшем зале наши одиночества.

      Тот вечер пересилила

      твоя блистающая плоть.

      В нашей любви есть грех,

      вина, похожая на душу.

      Ты,

      кто вчера была подлинной красотою,

      стала любовью, подлинною, сегодня.

      Идущий берегом моря

      очарован его величием,

      обласкан и награжден светом и ширью,

      так же и я, было даровано

      наслаждаться твоей красотой.

      В сумерках мы распрощались,

      степенно пришло одиночество,

      на улицах темных,