Пусть себя откровенно, безжалостно выдам…

      Долгожданный провал очевиден, но тих.

      Я целую твой голос – на вдох и на выдох, —

      Он дрожит от неловких касаний моих.

      Хрупкий шар твоих пауз поймаю дыханьем,

      Не давая упасть… В искривлённый туннель

      Запускаю, мобильным назло вертухаям,

      Волны связи иной, без настроек извне.

      Спутник, радио, скайп и тем более провод —

      Всё не нужно, не шли мне сухих смс.

      Кто и что изобрёл? Я – один только повод.

      Ноу-хау. Возможно, и это – прогресс…

      Не молчи, не скажи ничего наносного…

      Неуклюже-нежна, дотянусь до мембран

      И дотронусь до космоса. В каждое слово

      Поцелую тебя, каждой ноте воздам…

      – Этой, низкой – особенно… есть же пределы!

      Закрываю глаза… ожидаю – ответь…

      «Извини, не пойму. Ты чего-то хотела?»

      …На ушах твоих, милый, топтался медведь.

      Ты меня не ищи. Я по узкой лыжне проводов

      Ухожу мимо окон слепых, замороженных разом

      Только фразой одной… Той негромкой и будничной фразой,

      Погасившей огни всех идущих навстречу домов.

      И дома, растворяясь в картонной тоске позади,

      Бестолково таращатся в небо пустыми глазами.

      Этот город написан в коричневом цвете гризайлью,

      И на плоскость его никому вслед за мной не взойти.

      Это вовсе не дождь, это белый  густеющий клей.

      Он стекает с зонта, обливает покатые крыши.

      Если я не уйду – ты меня никогда не услышишь,

      Ты меня не ищи… не ругай и не слишком жалей.

      Ты меня не ищи, раз найти до сих пор не сумел.

      Далеко на краю под названием «там, где нас нету»

      В автомате кофейном налью себе крепкого цвету,

      Пожую, запивая, зефирный рассыпчатый мел.

      Клей застывший на зонтике треснет, пойдёт кракелюр.

      Может быть, я найдусь – только если ты правда захочешь

      Не оставить меня навсегда в нарисованной ночи,

      В тот момент, как художник закончит картину свою.