Человек привыкает

      Ко всему, ко всему.

      Что ни год получает

      По письму, по письму.

      Это в белом конверте

      Ему пишет зима.

      Обещанье бессмертья —

      Содержанье письма.

      Как красив ее почерк!

      Не сказать никому.

      Он читает листочек

      И не верит ему.

      Зимним холодом дышит

      У реки, у пруда.

      И в ответ ей не пишет

      Никогда, никогда.

      Конверт какой-то странный, странный,

      Как будто даже самодельный,

      И штемпель смазанный, туманный,

      С пометкой давности недельной,

      И марка странная, пустая,

      Размытый образ захолустья:

      Ни президента Уругвая,

      Ни Темзы, – так, какой-то кустик.

      И буква к букве так теснятся,

      Что почерк явно засекречен.

      Внизу, как можно догадаться,

      Обратный адрес не помечен.

      Тихонько рву конверт по краю

      И на листе бумаги плотном

      С трудом по-русски разбираю

      Слова в смятенье безотчетном.

      «Мы здесь собрались кругом тесным

      Тебя заверить в знак вниманья

      В размытом нашем, повсеместном,

      Ослабленном существованье.

      Когда ночами (бред какой-то!)

      Воюет ветер с темным садом,

      О всех не скажем, но с тобой-то,

      Молчи, не вздрагивай, мы рядом.

      Не спи же, вглядывайся зорче,

      Нас различай поодиночке».

      И дальше почерк неразборчив,

      Я пропускаю две-три строчки.

      «Прощай! Чернила наши блеклы,

      А почта наша ненадежна,

      И