Соскучился. Как я соскучился

      по сбивчивым твоим рассказам.

      Какая наша жизнь лоскутная!

      Сбежимся – разбежимся сразу.

      В дни, когда мы с тобой развёрстаны,

      как крестик ставит заключённый,

      я над стихами ставлю звёздочки —

      скоро не хватит небосклона!

      Ты называешь их коньячными…

      Они же – попаданий скученность

      по нам палящих автоматчиков.

      Шмаляют так – что не соскучишься!

      Но больше я всего соскучился

      по краю глаза, где смешливо

      твой свет проглядывает лучиком

      в незагоревшую морщинку.

      Я снова в детстве погостил,

      где разорённый монастырь

      стоит, как вскинутый костыль.

      Мы знали, как живёт змея

      и пионервожатая —

      лесные бесы бытия!

      Мы лакомством считали жмых,

      гранаты крали для шутих,

      носами шмыг – и в пруд бултых!.

      И ловит новая орда

      мою монетку из пруда,

      чтоб не вернуться мне сюда.

      Стоит белый свитер в воротах.

      Тринадцатилетний Андрей.

      Бей, урка дворовый,

      бутцей ворованной,

      по белому свитеру

      бей —

      по интеллигентской породе!

      В одни ворота игра.

      За то, что напялился белой вороной

      в мазутную грязь двора.

      Бей белые свитера!

      Мазила!

      За то, что мазила, бей!

      Пускай простирает Джульетта Мазина.

      Сдай свитер в абстрактный музей.

      Бей, детство двора,

      за домашнюю рвотину,

      что с детства твой свет погорел,

      за то, что ты знаешь

      широкую родину

      по ласкам блатных лагерей.

      Бей щёткой, бей пыром,

      бей хором, бей миром

      всех