В саду ботаническом,

      не платоническом,

      читаем стихи орхидеям.

      Лесные купавны

      повторят губами

      за нами, что мы не умеем.

      Из бывших людей вы

      ушли, орхидеи.

      Усатые, словно креветки.

      Ваш главный поклонник

      повис, как половник,

      хвостом зацепившись за ветки.

      Стихи вам читали

      мадам из Италии

      и чёрная дева Астарта.

      Цветок и мангуста

      страдают от чувства,

      взращённого на асфальте.

      От чёрной разлуки

      язык у гадюки

      раздвоен, как светские фалды.

      Де Сад ботанический

      силлабо-тонический

      стих понял, хоть был и невежда.

      Мартын-половешка,

      как девушка с Плешки,

      хвост поднял на нас. Что невежливо.

      Мы – детки фальстарта,

      объедки Фальстафа.

      Нам кажется пошлым Вивальди.

      Быть может, моднее

      и есть орхидеи —

      люблю орхидею асфальта.

      – Кем ты вырастешь, орхидея?

      – Кустодиевской буржуазкой?

      – Порн-моделью Фиделя Кастро?

      – Комиссаркой с лицом Медеи?

      – Или белой гориллой в маске?

      Меня спросила кофточка с люрексом:

      – Что: видеомы или стадионы —

      полезнее для

      революции?

      Вопрос потонул

      в сентенциях:

      – Вы слыхали про

      Вознесенского?

      Он задумал как архитектор

      храма белую орхидею.

      – В Боготу едет батюшка.

      С попадьёй.

      – Ах, mon dieu!

      – Вождь повстанцев – выпускник Лумумбы,

      на петлицах проступают ромбы.

      – Зомбированные