Щупал девок я, ластился к бабам,

      Матершинничал в три этажа.

      Повлекут по загробным ухабам,

      Чтоб поджарить меня, как стрижа.

      Заартачившись у сковородки,

      Завоплю я, ругнувшись зело:

      – Отпустите – катнуться на лодке

      На денек только – в наше село!

      Взгромыхает Архангельский глас.

      – Не годишься ни в ад ты, ни в рай!

      Убирайся-ка, парень, от нас!

      Щупай девок, гармонь раздувай!

      Нет утехи, нет спокоя

      С той поры, как мой родной

      Закатился с голытьбою

      К понизовью на разбой…

      Где простились, вкруг да окол

      Все брожу я у реки…

      – Ах, неужто сгибнет сокол

      С той ли вражеской руки!

      Ночью снится взгляд прощальный,

      Клич могутный… стон… пальба,

      Да железный звон кандальный,

      Да два висельных столба…

      И взбегаю на бугры я,

      Где разгульник поклялся:

      Не метнутся ль заревые

      С понизовья паруса?..

      Давно-давно умолк Сумбеки

      Великий плач, а ты – цела.

      И будешь ты грустить вовеки

      О тех, кого пережила.

      Не о Сумбеки ли прибоем

      Поет весенняя река?

      Одна… не скачут с диким воем

      На помощь ханские войска…

      Лишь ночью жуткой и туманной,

      В годину битвы роковой,

      Услышишь снова вой гортанный

      И плач Сумбеки горевой…

      Уплыву, как только вспенится

      Волга-матушка-река!

      У бродяг душа не пленница.

      Не дрожит у кошелька!

      Любо петь мне песни смелые,

      Что поет по Волге голь,

      Двинуть весла в гребни белые!

      – Эх, зазноба, не неволь!

      Уноси быстрей, кормилица,

      Наши барки и плоты!

      Глядь и ветер принасилится.

      Будет меньше маеты…

      Не меня ль краса румяная

      Манит с берега рукой?..

      Да милей мне воля пьяная!

      Обручился я с рекой!

      В душном городе нищ я и жалок,

      И тоску одолеть мне невмочь…

      Снятся пляски и песни русалок

      В колдовскую Купальскую ночь…

      – Сам не свой я! Мерещится, снится,

      Как аукает Леший в бору,

      И огнится, взлетая, Жар-птица,

      И разбойничий клад на яру…

      Жутко мне… Захирею я скоро…

      Не заглянет сюда Лесовик…

      – Убежать бы к родному простору,

      На зазывный русалочий крик!

      Тускнеет