Кровавые следы остались на полях.

      Следы великого державного разбоя.

      Под гнетом виселиц и грозных царских плах

      Стонало горько ты, отечество родное.

      Изношен по полю батрацкий мой кафтан,

      Но гневу нашему нет, кажется, износу.

      Горят рубцы глубоких старых ран,

      Как будто прямо в грудь вонзил мне ворог косу.

      Как будто бы вчера меня под крик и свист

      Пороли на скамье по барскому приказу

      За то, что молод я, и буен, и речист,

      За то, что барину не кланялся ни разу.

      Как будто бы вчера наш неуемный поп

      На буйное село шел к приставу с доносом.

      Клеймом позорным – раб! – клеймили каждый лоб,

      И плакался народ набатом безголосым.

      Как будто бы вчера по всей родной земле

      С улыбкой дьявольской расхаживал Иуда.

      Но пала власть царя. И в солнечном селе

      Увидел я невиданное чудо.

      Свобода полная! Долой нелепый страх!

      Но ум встревоженный совсем твердил иное.

      Уму все чудятся ряды кровавых плах,

      Под палкой и кнутом отечество родное.

      Кто любит родину,

      Русскую землю с худыми избами,

      Чахлое поле,

      Градом побитое?

      Кто любит пашню,

      Соху двужильную, соху-матушку?

      Выйдь только в поле

      В страдные дни подневольные.

      Сила измызгана,

      Потом и кровью исходит силушка,

      А избы старые,

      И по селу ходят нищие.

      Вешнее солнце

      В светлой сермяге

      Плачет над Русью

      Каждое утро росой серебряной.

      Кто любит родину?

      Ветер-бродяга ответил красному:

      – Кто плачет осенью

      Над нивой скошенной и снова

      Под вешним солнцем

      В поле – босой и без шапки —

      Идет за сохой, —

      Он, лапотный, больше всех любит родину!

      Ведь кровью и потом

      Облил он, кормилец, каждую глыбу

      И каждый рыхлый

      И теплый ломоть скорбной земли своей!

      Ты меня задушила снегами,

      И туманом упала на грудь.

      Опоен беспокойными снами,

      Я иду, чтоб в снегах утонуть.

      Проняла меня песней унылой,

      Красным звоном, присядкой лихой,

      Волжским гневом, тайговою силой, —

      Вечным призраком ты предо мной.

      Обняла Володимиркой пыльной, —

      Но с тобой куда хочешь пойду!

      И недаром печально застыли,

      Как глаза твои, звезды в пруду.

      Вдруг в пути замаячат в тумане

      Вихорьки придорожных костров.

      Так и кажется: гикнут цыгане

      И – вприсядку под звон бубенцов.

      Пусть летят с кистенями ватаги

      Свистом по лесу, – я не боюсь!

      Может быть, мне от выпитой браги

      С опохмелья мерещится Русь?