Как ни скрывался в чуждой вере,

      у всех народов и времен

      еврей заочно к высшей мере

      всегда бывал приговорен.

      Особенный знак на себе мы несем,

      всевластной руки своеволие,

      поскольку евреи виновны во всем,

      а в чем не виновны – тем более.

      Под пятой у любой системы —

      очень важно заметить это —

      возводили мы сами стены

      наших тесных и гиблых гетто.

      Нельзя, когда в душе разброд,

      чтоб дух темнел и чах;

      не должен быть уныл народ,

      который жгли в печах.

      Спеша кто куда из-под бешеной власти,

      евреи разъехались круто,

      чем очень и очень довольны. А счастье —

      оно не пришло почему-то.

      Евреи знали унижение

      под игом тьмы поработителей,

      но, потерпевши поражение,

      переживали победителей.

      Варясь в густой еврейской каше,

      смотрю вокруг, угрюм и тих:

      кишмя кишат сплошные наши,

      но мало подлинно своих.

      Пустившись по белому свету,

      готовый к любой неизвестности,

      еврей заселяет планету,

      меняясь по образу местности.

      Мне одна догадка душу точит,

      вижу ее правильность везде:

      каждый, кто живет не там, где хочет,

      вреден окружающей среде.

      Навеки предан я загадочной стране,

      где тени древние теснятся к изголовью,

      а чувства – разные полощутся во мне:

      люблю евреев я, но странною любовью.

      Что изнутри заметно нам,

      отлично видно и снаружи:

      еврей абстрактный – стыд и срам,

      еврей конкретный – много хуже.

      Еврей весь мир готов обнять,

      того же требуя обратно:

      умом еврея не понять,

      а чувством это неприятно.

      Во все разломы, щели, трещины

      проблем, событий и идей,

      терпя то ругань, то затрещины,

      азартно лезет иудей.

      Растут растенья, плещут воды,

      на ветках мечутся мартышки,

      еврей в объятиях свободы

      хрипит и просит передышки.

      Антисемит похож на дам,

      которых кормит нежный труд:

      от нелюбви своей к жидам

      они дороже с нас берут.

      Всегда еврей гоним или опален

      и с гибелью тугим повит узлом,

      поэтому бесспорно уникален

      наш опыт обращения со злом.

      Заоблачные манят эмпиреи

      еврейские мечтательные взгляды,

      и больно ушибаются евреи

      о каменной реальности преграды.

      Много сочной заграничной русской прессы

      я читаю, наслаждаясь и дурея;

      можно выставить еврея из Одессы,

      но не вытравить Одессу из еврея.

      Тем людям, что с рожденья здесь растут, —

      им чужды наши качества