Надеждой душу часто грея,

      стремлюсь я форму ей найти;

      когда нет денег у еврея,

      то греет мысль: они в пути.

      Евреи ходят в синагогу,

      чтобы Творец туда глядел

      и чтоб не видно было Богу

      всех остальных еврейских дел.

      Еврей, зажгя субботнюю свечу,

      в мечтательную клонится дремоту,

      и все еврею в мире по плечу,

      поскольку ничего нельзя в субботу.

      Когда еврей наживой дорожит

      в убогом вожделении упрямом,

      то Бога я молю, чтоб Вечный Жид

      не стал в конце концов Грядущим Хамом.

      Хотя весьма суха энциклопедия,

      театра легкий свет лучится в фактах,

      еврейская история – трагедия,

      но фарс и водевиль идут в антрактах.

      Между скальных, но обломков,

      между крупных, но объедков —

      я живу в стране потомков,

      облученных духом предков.

      Сойдясь из очень разных дальностей

      в ничью пустынную страну,

      евреи всех национальностей

      слепить пытаются одну.

      Напрасно осуждается жестокий

      финансовый еврейский хваткий норов:

      евреи друг из друга давят соки

      похлеще, чем из прочих помидоров.

      Все мне по душе – тепло и свет,

      радости свободы, шум и споры;

      здесь я жить хотел бы столько лет,

      сколько там сулили прокуроры.

      Страну мою на карте обнаружив,

      на внешние размеры не смотри:

      по площади ничтожная снаружи,

      она зато огромна изнутри.

      Я здесь уже когда-то умирал

      и помню, как я с близкими прощался,

      сюда я много раз, как бумеранг,

      из разных прошлых жизней возвращался.

      Среди трущоб и пустырей,

      между развалин и руин

      возводит лавочку еврей,

      и в этом храме он раввин.

      Мне люди здесь понятны и близки,

      а жизни, проживаемые нами,

      полны тугого смысла – и тоски,

      когда его теряешь временами.

      В соплеменной тесноте

      все суются в суету,

      чтобы всунуть в суете

      всяческую хуету.

      Наш век был изрядно трагический,

      но может еврей им гордиться,

      отныне наш долг исторический —

      как можно обильней плодиться.

      Смотрю на волны эмиграции

      я озадаченно слегка:

      сальери к нам сюда стремятся

      активней моцартов пока.

      Меняются наши натуры

      под этой земли кипарисами,

      мышата из храма культуры

      ведут себя зрелыми крысами.

      Из поездок вернувшись домой,

      наслаждаюсь текущим из давности

      ароматом безмерно родной

      местечковой великодержавности.

      Нам мечта – путеводная нить,

      мы в мечте обретаем отраду;

      чтоб мечту про Израиль хранить,

      уезжают евреи в Канаду.

      Где нашу в�