Искусство, отдаваясь на прочтение,

      распахнуто суждению превратному:

      питая к непонятному почтение,

      мы хамски снисходительны к понятному.

      Удавшиеся строчки

      летают, словно мухи,

      насиживая точки

      на разуме и духе.

      Есть люди – выдан им билет

      на творческое воплощение,

      их души явно теплят свет,

      но тускло это освещение.

      Ценю читательские чувства я,

      себя всего им подчиняю:

      где мысли собственные – грустные,

      там я чужие сочиняю.

      Во мне душа однажды дрогнет,

      ум затуманится слегка,

      и звук возвышенный исторгнет

      из лиры слабая рука.

      В этой жизни я сделал немного

      от беспечности и небрежения,

      мне была интересна дорога,

      а не узкий тупик достижения.

      Глубокие мы струны зря тревожим,

      темно устройство нашего нутра,

      и мы предугадать никак не можем,

      как может обернуться их игра.

      Иллюзий и галлюцинаций,

      туманных помыслов лихих —

      затем не следует бояться,

      что мы б не выжили без них.

      Слова про слитность душ – лишь удовольствие,

      пустая утешительная ложь;

      по хуже одиночества – спокойствие,

      с которым ты его осознаешь.

      Не в муках некой мысли неотложной

      он вял и еле двигает руками —

      скорее, в голове его несложной

      воюют тараканы с пауками.

      Вертясь в работной мясорубке,

      мужчины ей же и хранимы,

      поскольку мнительны и хрупки,

      пугливы, слабы и ранимы.

      А кто орлом себя считает,

      презревши мышью суету,

      он так заоблачно летает,

      что даже гадит на лету.

      Покров румян, манер и лаков

      теперь меня смущает реже,

      наш мир повсюду одинаков,

      а мы везде одни и те же.

      Быть незаметнее и тише —

      важнее прочего всего:

      чем человек крупней и выше,

      тем изощренней бес его.

      Глупое по сути это дело —

      двигаться, свою таская тень;

      даже у себя мне надоело

      быть на побегушках целый день.

      За то, что дарятся приятности

      то плотью нам, то духом тощим,

      содержим тело мы в опрятности,

      а душу музыкой полощем.

      Я не уверен в Божьем чуде

      и вижу внуков без прикрас,

      поскольку будущие люди

      произойдут, увы, от нас.

      С народной мудростью в ладу

      и мой уверен грустный разум,

      что как ни мой дыру в заду,

      она никак не станет глазом.

      Зря не печалься, старина,

      печаль сама в тебе растает,

      придут иные времена,

      и все гораздо хуже станет.