Он искренно про совесть и про честь

      не знает ничего: его душонка,

      поскольку хоть какая-то, но есть —

      не больше, чем мошонка у мышонка.

      Покуда крепок мой табак

      и выпивка крепка,

      мне то смешон мой бедный враг,

      то жалко дурака.

      Нет беды, что юные проделки

      выглядят нахально или вздорно;

      радуюсь, когда барашек мелкий

      портит воздух шумно и задорно.

      Он как ни утверждай со вдохновением,

      что суть его – трагический герой,

      но быть нельзя никак печальным гением,

      описывая духа геморрой.

      У нас готово для продажи

      все, что угодно населению,

      а если вдуматься, то даже

      и жар сердечный, к сожалению.

      Все вечера жужжу, как муха,

      в себе гордыню укрощая:

      творю материю из духа,

      стишки в монеты превращая.

      Да, друзья-художники, вы правы,

      что несправедлив жестокий срок,

      ибо на лучах посмертной славы

      хочется при жизни спечь пирог.

      Наш ум устроен целесообразно,

      ему идут на пользу и поломки:

      свихнуться можно так своеобразно,

      что гением тебя сочтут потомки.

      Пишу печальные стишки

      про то, как больно наблюдать

      непроходимость той кишки,

      откуда каплет благодать.

      В мире есть повсюду много студий,

      там надменно бедствуют художники;

      будь они хоть чуть иные люди,

      были бы портные и сапожники.

      К чужому соку творческих томлений

      питая переимчивую страсть,

      я даже у грядущих поколений

      смогу, возможно, что-нибудь украсть.

      Жить суетно обидно мне вдвойне,

      уже мне ясно видно дно колодца,

      однако же с собой наедине

      совсем нам посидеть не удается.

      В горячем споре равно жалко

      и дурака, и мудреца,

      поскольку истина, как палка, —

      всегда имеет два конца.

      Нет, как я буду умирать,

      гадать я не возьмусь;

      я обожаю засыпать —

      но зная, что проснусь.

      Я не считал, играя фартом,

      ни что почем, ни что престижно,

      и жил с достаточным азартом,

      чтоб умереть скоропостижно.

      Нисколько в этой жизни я не мучим

      желанием исследовать поближе,

      которое гавно теплей и круче,

      которое – прозрачнее и жиже.

      Покорно жвачку будней я жевал,

      ходил и в мудрецах, и в обормотах,

      но время я упрямо проживал,

      не сбрасывая газ на поворотах.

      Забавно желтеть, увядая,

      смотря без обиды пустой

      на то, как трава молодая

      смеется над палой листвой.

      Надеюсь, без единого проклятия,

      а если повезет, и без мучений

      я с жизнью разомкну мои объятия

      для новых, Бог поможет, приключений.