Всякой тайной мистики помимо,

      мистика есть явная и зримая:

      женщина, которая любима,

      выглядит стройней, чем нелюбимая.

      Я красоту в житейской хляби

      ловлю глазами почитателя:

      беременность в хорошей бабе

      видна задолго до зачатия.

      Белея лицом, как страница

      в надежде на краткую строчку,

      повсюду гуляет девица,

      готовясь на мать-одиночку.

      Я так зубрил познания азы,

      что мог бы по стезе ума пойти,

      но зовы гормональной железы,

      спасибо, совлекли меня с пути.

      А жалко, что незыблема граница,

      положенная силам и годам,

      я б мог еще помочь осуществиться

      мечте довольно многих юных дам.

      Мы судим о деве снаружи —

      по стану, лицу и сноровке,

      но в самой из них неуклюжей

      не дремлет капкан мужеловки.

      Да, в небесах заключается брак,

      там есть у многих таинственный враг.

      Бог чувствует, наверно, боль и грусть,

      когда мы в суете настолько тонем,

      что женщину ласкаем наизусть,

      о чем-то размышляя постороннем.

      Предчувствуя любовную удачу,

      я вновь былую пылкость источаю,

      но так ее теперь умело прячу,

      что сам уже почти не замечаю.

      Весь век земного соучастия

      мы учим азбуку блудливости —

      от молодого любострастия

      до стариковской похотливости.

      Все беды у меня лишь оттого,

      что встретить пофартило и любить

      мне женщин из гарема моего,

      который у меня был должен быть.

      Подавленных желаний тонкий след

      рубцуется, но тлеет под золой,

      и женщина грустит на склоне лет

      о глупой непреклонности былой.

      Мне кажется, былые потаскушки,

      знававшие катанье на гнедых,

      в года, когда они уже старушки, —

      с надменностью глядят на молодых.

      Творца, живущего вдали,

      хотел бы я предупредить:

      мы столько дам недоебли,

      что смерти стоит погодить.

      Я в разных почвах семя сеял:

      духовной, плотской, днем и ночью,

      но, став по старости рассеян,

      я начал часто путать почву.

      Я прежний сохранил в себе задор,

      хотя уже в нем нет былого смысла,

      поэтому я с некоторых пор

      подмигиваю девкам бескорыстно.

      В любых спектаклях есть замена,

      суфлеры, легкость обсуждения;

      постель – единственная сцена,

      где нет к актеру снисхождения.

      С годами стали круче лестницы

      и резко слепнет женский глаз:

      когда-то зоркие прелестницы

      теперь в упор не видят нас.

      Любовь как ни гони и ни трави,

      в ней Божьему порядку соответствие,

      мы сами ведь – не больше, чем любви

      побочное случайное последствие.

      А бывает,