Прославим, братья, сумерки свободы,

      Великий сумеречный год!

      В кипящие ночные воды

      Опущен грузный лес тенет.

      Восходишь ты в глухие годы –

      О солнце, судия, народ!

      Прославим роковое бремя,

      Которое в слезах народный вождь берет.

      Прославим власти сумрачное бремя,

      Ее невыносимый гнет.

      В ком сердце есть – тот должен слышать, время,

      Как твой корабль ко дну идет.

      Мы в легионы боевые

      Связали ласточек – и вот

      Не видно солнца; вся стихия

      Щебечет, движется, живет;

      Сквозь сети – сумерки густые –

      Не видно солнца и земля плывет.

      Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,

      Скрипучий поворот руля.

      Земля плывет. Мужайтесь, мужи.

      Как плугом океан деля,

      Мы будем помнить и в летейской стуже,

      Что десяти небес нам стоила земля.

      Я изучил науку расставанья

      В простоволосых жалобах ночных.

      Жуют волы, и длится ожиданье,

      Последний час вигилий городских.

      И чту обряд той петушиной ночи,

      Когда, подняв дорожной скорби груз,

      Глядели вдаль заплаканные очи

      И женский плач мешался с пеньем муз.

      Кто может знать при слове – расставанье,

      Какая нам разлука предстоит?

      Что нам сулит петушье восклицанье,

      Когда огонь в акрополе горит?

      И на заре какой-то новой жизни,

      Когда в сенях лениво вол жует,

      Зачем петух, глашатай новой жизни,

      На городской стене крылами бьет?

      И я люблю обыкновенье пряжи:

      Снует челнок, веретено жужжит.

      Смотри: навстречу, словно пух лебяжий,

      Уже босая Делия летит!

      О, нашей жизни скудная основа!

      Куда как беден радости язык!

      Всё было встарь. Всё повторится снова.

      И сладок нам лишь узнаванья миг.

      Да будет так: прозрачная фигурка

      На чистом блюде глиняном лежит,

      Как беличья распластанная шкурка,

      Склонясь над воском, девушка глядит.

      Не нам гадать о греческом Эребе,

      Для женщин воск – что для мужчины медь,

      Нам только в битвах