Как секунды очерствели!

      Пусть раздвинутся в веселье

      Рукоплещущей волной –

      Мне тебя сыграть дано!

      Мы пришли сюда из рая,

      Отражаясь и играя,

      И шуршит безумья шёлк:

      Кто искал – и не нашёл?

      Взвейся, занавес шуршащий,

      На миру погибель слаще,

      Мы из рая – и назад…

      Отразись в моих глазах!

      Как молчим непоправимо!

      Мяли травы Херувимы,

      Умирая день за днём:

      Ближе, ближе… Соскользнём…

      На Фавор спеши подняться,

      Чтобы с Вечностью обняться,

      Воскресать и умирать,

      Отражаться и играть!

      Как столетья ни громоздки,

      Но они легки – подмостки

      Человеческих зеркал…

      Кто нашёл – и не искал?..

      У книг в многоцветном и вольном плену,

      Почувствовав сумрак и сырость,

      Ты встал – и в оконную тьму заглянул,

      Но будущее не открылось:

      Страх тихо стекал по стеклу, словно клей,

      Судьбы заполняя бездонность,

      Но множество книг отразилось в стекле,

      И дождь заслонив, и бездомность.

      Не Кёльна зубцы, не мечети Алеппо,

      Не солнца колонны, где Данте скорбел,

      Но город – кусок ноздреватого хлеба,

      Ты – люлька, надгробье, опять – колыбель…

      Не в силах исчезнуть и сбыться не в силах,

      Твой мир барабанный и громок, и пуст –

      Так ведьма тебя на костях замесила,

      И вжился январь в перемолотый хруст.

      Ты рухнул – как лист на попранье колёсам,

      Грядущее время успевший проспать.

      …Проходим вдвоём по мостам безголосым.

      Ты жив только нами, поющими вспять.

      Ловила скитальцев далёкая Вена

      Стремглавьем небес – наподобье сачка.

      Порхал мотылёк, по-дневному надменный, –

      Подвижная точка над «i» стебелька.

      И самые чуткие слышали: сумрак

      Густел, как Иисус ни старался Навин.

      …И молча глядели