Я там не жил. Я не там родился.

      И уже не побываю там.

      А ведь вот как сердцем природнился

      К этим недобычливым местам…

      Топь. Да лес. Пшеница не возьмётся.

      Нет бахчей. Сады родят не буйно.

      По песку к холодному болотцу

      Только рожь да бульба.

      На пригорках – серые не машущие млыны.

      На толоках – жёлтые без запаха цветы.

      Церкви обезглавленные… Срубы изб унылых…

      Гати хлипкие… Изгнившие мосты…

      Турск, Чечерск, Мадоры и Святое…

      Жлобин… Рогачёв…

      Что-то я оставил там такое,

      Что уж больше не вернётся нипочём…

      Вечно быть готовым в путь далёкий,

      Заставлять служить и самому служить, –

      Снова мне таким бездумно лёгким

      Никогда не быть.

      Отступаем – мрачен, наступаем – весел,

      Воевал да спирт тянул из фляги.

      Ола. Вишеньки. Шипарня. Беседь.

      Свержень. Заболотье. Рудня-Шляги.

      Страх, и смех, и смерть солдатская простая…

      Днепр и Сож. Березина и Друть{60}.

      Что-то я такое там оставил, –

      Не вернуть…

      Доходя до быстрой мути Сожа,

      В прутняке, в осиновых лесках,

      Осенью холодной и погожей

      Медленная Беседь стынет в берегах

      Озерком без ряби и без стрежня.

      Изжелта-багряный прибережник

      Ветви вполреки переклоняет…

      В тихую погоду

      Слышно, как на воду

      Дерево листы свои роняет…

      Хорошо сюда прокрасться в тишине,

      Белку высмотреть, услышать мыши шорох, –

      Хорошо сюда вомчаться на коне,

      В хлёст ветвей, копытом в жёлтый ворох,

      Выпугнуть ушкана-зайченёнка –

      «Э-ге-ге!» – кричать ему вдогонку.

      Мы ж врубились в эту дремлющую глушь

      Шалыми размахами армейских топоров,

      Со змеиным стрепетом катюш{61},

      В перегуле пушек, под моторный рёв.

      От Десны рванувши вёрст на двести,

      Мы за Сожем с ходу заняли плацдарм

      И, пройдя,