«Друг и невеста! Что, кроме боли,

      Что, кроме зла,

      Близость со мною тебе принесла?

      Я был один у тебя – ты у меня не одна:

      Ленинскому боевому подполью

      Вся моя жизнь отдана.

      Где я бываю,

      Что я скрываю,

      Что тяготит меня в нашей судьбе, –

      Легко ли

      Было мне лгать тебе?

      Страшно сейчас тебе будет, – страшнее

      Мог я тебя завести.

      Время такое неумолимое –

      Третьего нет пути!

      Если сумеешь,

      Любимая, –

      Прости!..

      Всё наше бывшее, всё наше прежнее

      Я сберегу с благодарною болью.

      Девушка милая! Девочка нежная!

      Мы не увидимся больше с тобою.

      Дом оцепили. Следят…

      Вижу в окно их – дежурят у лестницы.

      В прошлую ночь мой двоюродный брат,

      По телефону простясь, – повесился…

      Я б убежал, да бежать нам некуда!

      И не могу – ожиданьем прикован:

      Должен приехать ко мне человек один,

      Если не арестован.

      Пятеро суток мечусь в западне:

      Только бы ты не пришла ко мне!

      Пятеро суток бьюсь, как больной:

      – Ты не приходишь! Что с тобой?

      Выйду на улицу, брошусь путлять

      И, зачумлённый, глазами ловлю:

      Некого! Некого мне послать

      К той, кого люблю.

      Только скрывайся! Только молчи!

      Только себя сбереги от лап их! –

      Знают, что делают, палачи

      Сталинского Гестапо!

      Ты доживёшь – это всё переменится!

      Снова придут революцией оздоровлённые дни.

      Люди узнают, что подлинно ленинцы

      Были – мы – одни.

      Партию нашу трудно обманывать,

      Класс-пролетарий подымется!

      Нас растоптать не сумели Романовы, –

      Где же ему, проходимцу?{55}

      Вера в победу тверда моя:

      В этом ли, в том ли году –

      Мы воротимся, но я… но я…

      Кажется мне – не приду.

      Первые годы минуют, клубя,

      Первого горя уляжется пыл, –

      Кто-то придёт