Всё те же два, всё те же два

      И в ней столкнулись мира чуждых:

      Огняно-красные слова –

      Нюансы сумерек недужных.

      Из девушек тех кратких лет,

      Лет ошельмованного НЭПа,

      Двойной кумачно-лунный свет,

      Палящий без огня до пепла, –

      В ком сердца слабого не сжёг,

      В кого не впрыснул жидкой стали,

      Зовя, толкая на прыжок,

      В котором головы ломали?

      Прибой трибун. Наплывы танго.

      Многоречивый лепет муз…

      Но свой жестокий табель рангов

      На мраморных ступенях в ВУЗ.

      Ранг первый – на руке мозоли,

      Второй – потомственный рабочий,

      Ранг третий – членство в комсомоле,

      Четвёртый – гниль, буржуй и прочий.

      Закон – мороз! да сердце зябко…

      Нельзя без мягкости на свете.

      И Лялю приняли («наш папка –

      На паровозном факультете»).

      Средь чертежей, средь новых лиц,

      Расчётов, допусков, таблиц,

      Сердечко девичье щемило,

      Но группа школьная друзей

      По вечерам сбиралась к ней –

      И всё опять как прежде было:

      Движенье, хохот, шум при входе,

      «Из слов слова» и «бой морской»,

      Остап – «Телёнок золотой»,

      Жестокий спор о Мейерхольде,

      Журнал домашний сгоряча,

      Кроссворд, шарады, буриме{48} ли,

      Там в лёгком цоканьи мяча

      Пинг-понг стремительный, Джемелли,

      Там рокот струн, напев свободный

      Без боли к слову песни модной:

      «Ту, кого всего сильней

      В мире любишь ты, – убей!

      Ты мне так сказал,

      Ты мне приказал,

      Ма – га – ра – джа!»{49}

      Джемелли! Александр! Саша! –

      Ему, герою школы нашей,

      Мы поклонялись, детвора,

      Ему дорогу уступали,

      Его манеры повторяли,

      Его с восторгом избирали

      В бюро, в учкомы, в сектора.

      Он итальянец был по деду,

      Но русский речью и в чертах.

      Он знал счастливые победы

      В науке, в играх и в боях.

      Взглянув в учебник для порядка

      С едва небрежною повадкой

      Блестящего ученика,

      Он отвечал лениво-гладко,

      Играя камешком мелка.

      Лишь на истории одной,

      К ошибкам зорок, в спорах злой,

      Из головы своей богатой

      На память сыпал он цитаты,

      Изданья, мненья, имена,

      Подробности событий, даты

      И цифры плавок чугуна.

      Он цену знал себе. Держался

      Свободно, гибко тело нёс.

      Темнел, гневясь. Блеснув, смеялся.

      Высокий лоб его венчался

      Зачёсом