Так вплоть до вечера, пока

      Со стен, столов и с потолка,

      Из абажуров разноцветных

      Не вспыхнут лампы – беззапретно

      Владели мы землёй ничейной,

      Резвясь по всем её углам.

      Но, затаясь благоговейно,

      В отцовский строгий кабинет

      Вступали, дерзостные. Там

      Из многих стран, за много лет

      На долгих полках по стенам,

      То плотно сдвинув корешки,

      То мелочь меж больших навалом –

      Теснились мудрых книг полки

      И стопы глянцевых журналов,

      Как крылья бабочек ярки.

      Отдельно в восемь этажей

      Хранились кипы чертежей

      На кальке, на миллиметровой,

      Александрийской и слоновой{43},

      В альбомах, папках и рулонах.

      В углу остойчивой колонной,

      Как снег, едва голубоватый

      Отлив отбрасывая, – ватман;

      Дубовый стол на зверьих лапах,

      С крылом чертёжная доска,

      Особый свет, особый запах

      Журналов, туши, табака.

      В шестом часу, портфель неся –

      Подарок слушателей, в носке

      Истёртый, пухлый донельзя,

      Олег Иваныч Федоровский

      С работы тихо шёл, устав.

      Его завидевши, стремглав

      Бросались мы встречать. Забросив

      За плечи шёлковые косы,

      Едва касаясь плит двора,

      Ирина, старшая сестра,

      Бежала. Брат бежал быстрей

      И не давал портфеля ей.

      Олег Иваныч с лет давнишних,

      Всю жизнь над книгами сидя

      И за фигурой не следя,

      Одно плечо держал повыше,

      Чуть горбился, был невысок, –

      Ему по грудь тянулся Миша,

      А дочь равнялась по висок.

      Искря глазами сквозь пенсне,

      Всех трёх обняв, спеша узнать

      О школе, о минувшем дне, –

      Он тут же нам давал решать

      Задачку хитрую в уме.

      За круглым столиком в гостиной,

      Седая вся, с осанкой львиной,

      Старуха в семьдесят два года,

      Сухими пальцами в колоду

      Французских карт собрав атлас, –

      Опять не вышло в этот раз, –

      Кивала зятю от пасьянса.

      Держа гимназию, она

      В былое время мезальянса

      Боялась больше, чем огня.

      Эмансипация и курсы,

      Москва, Козихинский на Бронной…

      – «Какой-то внук дьячка из бурсы…

      Ещё студент?» – «Но одарённый!»

      – «Белья – две пары… Не галантен».

      – «Но, мама,