Не в далеке от тех прекрасных мест,

      Где дерзостный восстал Иван-великой,

      На голове златой носящий крест,

      В глуши лесов, в пустыне мрачной, дикой,

      Был монастырь; в глухих его стенах

      Под старость лет один седой Монах

      Святым житьем, молитвами спасался

      И дней к концу спокойно приближался.

      Наш труженик не слишком был богат,

      За пышность он не мог попасться в ад.

      Имел кота, имел псалтирь и четки,

      Клобук, стихарь да штоф зеленой водки.

      Взошедши в дом, где мирно жил Монах,

      Не золота увидели б вы горы,

      Не мрамор там прельстил бы ваши взоры

      Там не висел Рафаель на стенах.

      Увидели б вы стул об трех ногах,

      Да в уголку скамейка в пол-аршина,

      На коей спал и завтракал Монах.

      Там пуховик над лавкой не вздувался.

      Хотя монах, он в пухе не валялся

      Меж двух простынь на мягких тюфяках.

      Весь круглый год святой отец постился,

      Весь божий день он в кельи провождал,

      «Помилуй мя» в полголоса читал,

      Ел плотно, спал и всякой час молился.

      А ты, Монах, мятежный езуит!

      Красней теперь, коль ты краснеть умеешь,

      Коль совести хоть капельку имеешь;

      Красней и ты, богатый Кармелит,

      И ты стыдись, Печерской Лавры житель,

      Сердец и душ смиренный повелитель…

      Но, лира! стой! – Далеко занесло

      Уже меня противу рясок рвенье;

      Бесить попов не наше ремесло.

      Панкратий жил счастлив в уединеньи,

      Надеялся увидеть вскоре рай,

      Но ни один земли безвестный край

      Защитить нас от дьявола не может. —

      И в тех местах, где черный сатана

      Под стражею от злости когти гложет,

      Узнали вдруг, что разгорожена

      К монастырям свободная дорога.

      И вдруг толпой все черти поднялись,

      По воздуху на крыльях понеслись —

      Иной в Париж к плешивым Картезианцам

      С копейками, с червонцами полез,

      Тот в Ватикан к брюхатым италианцам

      Бургонского и макарони нес;

      Тот девкою с прелатом повалился,

      Тот молодцом к монашенкам пустился.

      И слышал я, что будто старый поп,

      Одной ногой уже вступивший в гроб,

      Двух молодых венчал перед налоем.

      Чорт прибежал Амуров с целым роем,

      И вдруг дьячок на крылосе всхрапел,

      Поп замолчал – на девицу глядел,

      А