Калитка – скрып… Двор темен. По доскам

      Идти неловко… Вот, насилу, сени

      И лестница; но снегом по местам

      Занесена. Дрожащие ступени

      Грозят мгновенно изменить ногам.

      Взошли. Толкнули дверь – и свет огарка

      Ударил в очи. Толстая кухарка,

      Прищурясь, заграждает путь гостям

      И вопрошает: «Что угодно вам?»

      И, услыхав ответ красноречивый,

      Захлопнув дверь, бранится неучтиво…

      Но, несмотря на это, мы взойдем:

      Вы знаете, для музы и поэта,

      Как для хромого беса, каждый дом

      Имеет вход особый; ни секрета,

      Ни запрещенья нет для нас ни в чем…

      У столика, в одном углу светлицы,

      Сидели две… девицы – не девицы…

      Красавицы… названье тут как раз!..

      Чем выгодней, узнать прошу я вас

      От наших дам, в деревне и столице

      Красавицею быть или девицей?

      Красавицы сидели за столом,

      Раскладывая карты, и гадали

      О будущем. И ум их видел в нем

      Надежды (то, что мы и все видали).

      Свеча горела трепетным огнем,

      И часто, вспыхнув, луч ее мгновенный

      Вдруг обливал и потолок и стены.

      В углу переднем фольга образов

      Тогда меняла тысячу цветов,

      И верба, наклоненная над ними,

      Блистала вдруг листами золотыми.

      Одна из них (красавиц) не вполне

      Была прекрасна, но зато другая…

      О, мы таких видали лишь во сне,

      И то заснув – о небесах мечтая!

      Слегка головку приклонив к стене

      И устремив на столик взор прилежный,

      Она сидела несколько небрежно.

      В ответ на речь подруги иногда

      Из уст ее пустое «нет» иль «да»

      Едва скользило, если предсказанья

      Премудрой карты стоили вниманья.

      Она была затейливо мила,

      Как польская затейливая панна;

      Но вместе с этим гордый вид чела

      Казался ей приличен. Как Сусанна,

      Она б на суд неправедный пошла

      С лицом холодным и спокойным взором;

      Такая смесь не может быть укором.

      В том вы должны поверить мне в кредит,

      Тем боле, что отец ее был жид,

      А мать (как помню) полька из-под Праги…

      И лжи тут нет, как в том, что мы – варяги.

      Когда Суворов Прагу осаждал,

      Ее отец служил у нас шпионом,

      И раз, как он украдкою гулял

      В