Ассура край постигло наводненье,

      Погибли севы, смытые водой,

      Хирели, влагой пьяные, растенья.

      Народ стонал, ошеломлен бедой,

      И яростно все требовали чуда,

      Теснясь во храм с надеждой и враждой.

      Дымилась жертв обугленная груда,

      Всходили дымы факелов и свеч,

      Не молкли день и ночь стенанья люда…

      Сам царь пришел свою свечу возжечь,

      И вот, в благом присутствии владыки,

      Верховный жрец к народу начал речь:

      «Так говорит Ассур. Грехи велики

      Народа, позабывшего богов.

      Что мне ответить на мольбы и крики?

      Они для брашен берегут тельцов,

      А мне – лишь дым. Им – соки винограда,

      Мне – выжимки. Мне – кровь, им – весь улов.

      Но я, как сто волков, найду на стадо;

      Как вихрь пустынь, засыплю их поля!

      Несите жертв. Я – бог! Мне много надо!

      Двенадцатую долю уделя

      От всех избытков, да сберутся в храме,

      Посыпав главы пеплом и моля.

      Быть может, тронусь я тогда мольбами.

      Внемлите. Так рабам вещает Бэл:

      Прекраснейшую девушку меж вами

      Найдите. Стыд ее да будет цел.

      Ее лицо – цветов весенних краше,

      Ее хребет – как снег нагорный, бел.

      Тогда вином наполните две чаши,

      И в замкнутом покое храмовом,

      Где башни верх, поставьте ложе наше,

      Да нас никто не видит в зале том,

      Да мы никем услышаны не будем,

      И я тогда, в наитии благом,

      Как девы муж, явлюсь, быть может, людям!»

      Утром ее убирали к венцу,

      Умащали ей стан ароматами.

      Как подошли ей цейлонские перлы к лицу,

      Как она выросла сразу под тканями пышно-богатыми!

      Очи ей черными сделал пылающий юг,

      Дева Астарта ее одарила своими пристрастьями.

      Как обозначились выгибы девственных рук

      Под золотыми запястьями!

      Ею отпразднован только тринадцатый праздник весны:

      Годы – так тихо невинные.

      В черные косы ее вплетены

      Нити из жемчуга длинные…

      Еще вчера, еще недавно

      Она пасла свои стада,

      Как серна в поле, своенравна,

      Как барс, упряма и горда.

      Ее младенческое тело

      Еще не знало стрел страстей,

      И в очи юношей глядела

      Она с небрежностью детей.

      И даже сон мечтой греховной

      Еще не смел ее смутить,

      И дни ее мелькали ровно,

      Как бусы нижутся на нить.

      Она сегодня – невеста Бэла,

      Она сегодня войдет во храм,

      Чтоб богу Солнца доверить тело.

      Она сегодня, под звон напева,

      Под звуки бубнов, войдет во храм,

      Глядя стыдливо,