Над бредом предзакатных марев,

      Над трауром вечерних туч,

      По их краям огнем ударив,

      Возносится последний луч.

      И, глуби черные покинув,

      В лазурный день из темноты

      Взлетает яркий рой павлинов,

      Раскрыв стоцветные хвосты.

      А Ночь, охотник с верным луком,

      Кладет на тетиву стрелу.

      Она взвилась с протяжным звуком,

      И птица падает во мглу.

      Весь выводок сразили стрелы…

      От пестрой стаи нет следа…

      На Запад, слепо потемнелый,

      Глядит Восточная Звезда.

      Целит вечернее безволие

      Мечту смятенную мою.

      Лучей дневных не надо более,

      Всю тусклость мига признаю!

      Пускай темнеют дали синие,

      Я не зажгу во тьме свечи:

      В душе ни смеха, ни уныния…

      Ты, голос памяти, – молчи!

      Обвили сладостными платами

      Мне тени дышащую грудь.

      Нависла сводами и скатами

      Над взором тягостная муть.

      Идут часы – мгновенья серые,

      Царит всевластно темнота…

      Иль позабыт во мгле пещеры я,

      И все, что было, – лишь мечта?

      Иль я лишь прах, во гробе тающий,

      Я – чей-то призрак в бледной мгле,

      К давно минувшему взывающий

      И всем безвестный па земле!

      Вечер мирный, безмятежный

      Кротко нам взглянул в глаза,

      С грустью тайной, с грустью нежной…

      И в душе под тихим ветром

      Накренились паруса.

      Дар случайный, дар мгновенный,

      Тишина, продлись! продлись!

      Над равниной вечно пенной,

      Над прибоем, над буруном,

      Звезды первые зажглись.

      О, плывите! о, плывите!

      Тихо зыблемые сны!

      Словно змеи, словно нити,

      Вьются, путаются, рвутся

      В зыби волн огни луны.

      Не уйти нам, не уйти нам

      Из серебряной черты!

      Мы – горим в кольце змеином,

      Мы – два призрака в сияньи,

      Мы – две тени, две мечты!

      Как любил я, как люблю я эту робость первых встреч,

      Эту беглость поцелуя и прерывистую речь!

      Как люблю я, как любил я эти милые слова, —

      Их напев не позабыл я, их душа во мне жива.

      Я от ласковых признаний, я от нежных просьб отвык,

      Стал мне близок крик желаний, страсти яростный язык,

      Все слова, какие мучат воспаленные уста,

      В час, когда бесстыдству учат – темнота и нагота!

      Из восторгов и уныний я влекусь на голос