Теперь я мертв. Я стал строками книги

      В твоих руках...

      И сняты с плеч твоих любви вериги,

      Но жгуч мой прах...

      Меня отныне можно в час тревоги

      Перелистать,

      Но сохранят всегда твои дороги

      Мою печать.

      Похоронил я сам себя в гробницы

      Стихов моих,

      Но вслушайся – ты слышишь пенье птицы?

      Он жив – мой стих!

      Не отходи смущенной Магдалиной —

      Мой гроб не пуст...

      Коснись единый раз, на миг единый

      Устами уст.

      Судьба замедлила сурово

      На росстани лесных дорог...

      Я ждал и отойти не мог,

      Я шел и возвращался снова...

      Смирясь, я всё ж не принимал

      Забвенья холод неминучий

      И вместе с пылью пепел жгучий

      Любви сгоревшей собирал...

      И с болью помнил профиль бледный,

      Улыбку древних змийных губ, —

      Так сохраняет горный дуб

      До новых почек лист свой медный.

      Себя покорно предавая сжечь,

      Ты в скорбный дол сошла с высот слепою.

      Нам темной было суждено судьбою

      С тобою на престол мучений лечь.

      Напрасно обоюдоострый меч,

      Смиряя плоть, мы клали меж собою:

      Вкусив от мук, пылали мы борьбою

      И гасли мы, как пламя пчельных свеч...

      Невольник жизни дольней – богомольно

      Целую край одежд твоих. Мне больно

      С тобой гореть, еще больней – уйти.

      Не мне и не тебе елей разлуки

      Излечит раны страстного пути:

      Минутна боль – бессмертна жажда муки!

      С тех пор как тяжкий жернов слепой судьбы

      Смолол незрелый колос твоей любви,

      Познала ты тоску слепых дней,

      Горечь расцвета и сладость смерти.

      Стыдом и страстью в детстве ты крещена,

      Для жгучей пытки избрана ты судьбой

      И в чресла уголь мой тебе вжег

      Неутолимую