Дети солнечно-рыжего меда

      И коричнево-красной земли —

      Мы сквозь плоть в темноте проросли,

      И огню наша сродна природа.

      В звездном улье века и века

      Мы, как пчелы у чресл Афродиты,

      Вьемся, солнечной пылью повиты,

      Над огнем золотого цветка.

      Еще не отжиты связавшие нас годы,

      Еще не пройдены сплетения путей...

      Вдвоем, руслом одним, не смешивая воды,

      Любовь и ненависть текут в душе моей.

      В горькой купели земли крещены мы огнем и тоской,

      Пепел сожженной любви тлеет в кадильнице дня.

      Вместе в один водоем поглядим ли мы осенью поздней, —

      Сблизятся две головы – три отразятся в воде.

      Я верен темному завету:

      «Быть всей душой в борьбе!»

      Но змий,

      Что в нас посеял волю к свету,

      Велев любить, сказал: «Убий».

      Я не боюсь земной печали:

      Велишь убить, – любя, убью.

      Кто раз упал в твои спирали —

      Тем нет путей к небытию.

      Я весь – внимающее ухо.

      Я весь – застывший полдень дня.

      Неистощимо семя духа,

      И плоть моя – росток огня:

      Пусть капля жизни в море канет —

      Нерастворимо в смерти «Я»,

      Не соблазнится плоть моя,

      Личина трупа не обманет,

      И не иссякнет бытие

      Ни для меня, ни для другого:

      Я был, я есмь, я буду снова!

      Предвечно странствие мое.

      Замер дух – стыдливый и суровый,

      Знаньем новой истины объят...

      Стал я ближе плоти, больше людям брат.

      Я познал сегодня ночью новый

      Грех... И строже стала тишина —

      Тишина души в провалах сна...

      Чрез желанье, слабость и склоненье,

      Чрез приятие земных вериг —

      Я к земле доверчивей приник.

      Есть в грехе великое смиренье:

      Гордый дух да не осудит плоть!

      Через грех взыскует тварь Господь.

      Сперва мы спим в пурпуровой Пещере,

      Наш прежний лик глубоко затая:

      Для духов в тесноту земного бытия

      Иные не открыты двери.

      Потом живем... Минуя райский сад,

      Спешим познать всю безысходность плоти:

      В замок влагая ключ, слепые, в смертном поте,

      С тоской стучимся мы назад...

      О, для чего с такою жадной грустью

      Мы в спазмах тел палящих ищем нег,

      Устами льнем к устам и припадаем к устью

      Из вечности текущих рек?

      Нам путь закрыт к предутренней Пещере:

      Сквозь плоть нет выхода – есть только вход.

      А кто-то за стеной волнуется и ждет...

      Ему мы открываем двери.

      Не