Растет полночный мрак, и душит нас темница;

      В цепях влачатся дни без веры, без надежд,

      И над развенчанной поэзией глумится

      Толпа бессмысленных невежд...

      Но в этой мертвой мгле высоко перед нами

      Под серебристыми кудрями

      Твой благородный лик так ярко озарен,

      Так кротко светится последними лучами

      Иных прекраснейших времен.

      Ты дорог нам за то, что не одним лишь словом,

      Но всей душой своей, всей жизнью ты поэт,

      И в эти шестьдесят тяжелых долгих лет —

      В глухом изгнании, в бою, в труде суровом —

      Ты чистым пламенем повсюду был согрет.

      Но знаешь ли, поэт, кому ты всех дороже,

      Кто горячее всех привет тебе пошлет?

      Ты лучший друг для нас, для русской молодежи,

      Для тех, кого ты звал: «Вперед, вперед!»

      Своей пленительной глубокой добротою,

      Как патриарх, в семью ты нас объединял, —

      И вот за что тебя мы любим всей душою,

      И вот за что теперь мы подняли бокал!

      Во время плаванья, когда толпе матросов

      Случается поймать над бездною морей

      Огромных белых птиц, могучих альбатросов,

      Беспечных спутников отважных кораблей, —

      На доски их кладут: и вот, изнемогая,

      Труслив и неуклюж, как два больших весла,

      Влачит недавний царь заоблачного края

      По грязной палубе два трепетных крыла.

      Лазури гордый сын, что бури обгоняет,

      Он стал уродливым и жалким, и смешным,

      Зажженной трубкою матрос его пугает

      И дразнит с хохотом, прикинувшись хромым.

      Поэт, как альбатрос, отважно, без усилья,

      Пока он – в небесах, витает в бурной мгле;

      Но исполинские, невидимые крылья

      В толпе ему ходить мешают по земле.