Реже, меньше ноют раны:

      Четверть века – срок большой, —

      Но в виски, как в барабаны,

      Бьется память, рвется в бой…

      Москвичи писали письма,

      Что Москвы врагу не взять.

      Наконец разобрались мы,

      Что назад уже нельзя.

      Нашу почту почтальоны

      Доставляли через час, —

      Слишком быстро – лучше б годы

      Эти письма шли от нас!

      Мы как женщин боя ждали,

      Врывшись в землю и снега, —

      И виновных не искали,

      Кроме общего врага.

      И не находили места —

      Ну скорее, хоть в штыки! —

      Отступавшие от Бреста

      И сибирские полки.

      Ждали часа, ждали мига

      Наступленья столько дней! —

      Чтоб потом писали в книгах:

      «Беспримерно, по своей…»

      По своей громадной вере,

      По желанью отомстить,

      По таким своим потерям,

      Что ни вспомнить, ни забыть.

      Кто остался с похоронной —

      Прочитал: «Ваш муж, наш друг…»

      Долго будут по вагонам —

      Кто без ног, а кто без рук.

      Чем и как, с каких позиций

      Оправдаешь тот поход —

      Почему мы от границы

      Шли назад, а не вперед?

      Может быть, считать маневром

      (Был в истории такой), —

      Только лучше б в сорок первом

      Нам не драться под Москвой!

      … Помогите, хоть немного,

      Оторвите от жены!

      Дай вам бог поверить в бога —

      Если это бог войны!

      Хоть нас в наш век ничем не удивить,

      Но к этому мы были не готовы, —

      Дельфины научились говорить!

      И первой фразой было: «Люди, что вы!»

      Ученые схватились за главы,

      Воскликнули: «А ну-ка, повторите!»

      И снова то же: «Люди, что же вы!»

      И дальше: «Люди, что же вы творите!

      Вам скоро не пожать своих плодов.

      Ну, мы найдем какое избавленье… —

      Но ведь у вас есть зуб на муравьев,

      И комары у вас на подозренье…»

      Сам Лилли в воду спрятал все концы,

      Но в прессе – крик про мрачные карти‹ны›,

      Что есть