Тралмейстер был хорошим малым,

      Он суть в слова облечь умел:

      Не плюй за борт, не стой под тралом,

      Вертись, салага, – будешь цел!

      И, утерев лицо рябое,

      Ввернув про бога и про мать,

      Он добавлял ещё такое,

      Что вряд ли стоит повторять…

      Всплывают траловые доски,

      Потом треской брюхатый трал.

      От чешуи – цветные блёстки,

      На скользкой палубе – аврал.

      А чаек крик – ведь столько пищи!

      Посмотришь вверх – в глазах круги.

      Увяз в треске по голенища —

      Стоишь, не вырвешь сапоги.

      И вновь вернись да жди подначки,

      Не дрейфь, погода – первый сорт!

      Но друг, позеленев от качки,

      Руками ловит мокрый борт.

      Здесь глоток хрип, здесь стук мотора,

      Здесь сам от качки чуть живой.

      Где ты, расчётная контора,

      Мурмáнск, уют береговой?!

      Но держит курс путины пахарь,

      Без рыбы нет пути назад!..

      Я в эти годы, словно якорь,

      Бросаю благодарный взгляд.

      Близ Мурманска зимою дело было:

      Двух рыбаков за борт волною смыло.

      В бушлатах и в бахилах… Мать родная!

      Ведь здесь вода и летом ледяная.

      Но вдруг Ивану улыбнулось счастье:

      Он ухватился за оттяжку снасти

      И выбросил во тьму другую руку,

      Чтобы помочь прибиться к борту другу.

      А Пётр уж на плаву держался еле,

      Хлебнёт – и поздно будет в самом деле!

      Иван – к нему, секунды не теряя,

      Ведь здесь вода и летом ледяная.

      А на борту двоих хватились вскоре.

      Эх, труд рыбацкий, Баренцево море!..

      Взывал Иван и к ангелу, и к чёрту,

      Подтягивая тонущего к борту.

      Опять волна седая накатила…

      Близ Мурманска, зимою дело было.

      Рванулась в ночь команда капитана —

      Петра спасли. Но не нашли Ивана.

      В городской черте лесная зона,

      Ветерок весенний студит лоб.

      В вышине прокаркает ворона