Нечаянный образ

      выхвачен из гула времени:

      гравированная на памятнике джинсовая куртка.

      Такие уже не носят…

      Годы…

      Пусть исчезнут тунеядцы в шестьдесят пятом!

      Что-то не договаривающие лица

      под перезвон бокалов и курантов

      медленно тают

      в черно-белой глубине экрана.

      Ромбики на мятых петлицах:

      Товарищи, с Новым тысяча девятьсот сорок…

      С коричневых картонок выцветших фотокарточек

      доверчиво смотрят

      еще ничего не подозревающие девичьи глаза.

      …Женская гимназия. Год тысяча восемьсот…

      …как будто безмолвно просят:

      запомните нас живыми.

      Какими запомнимся мы?

      В угасающие окна не беспредельной человеческой памяти

      уже стучится спрыгнувший с боевой машины

      бывший школьный хулиган по кличке Одесса…

      Одесса, почему на машине якорь?

      …наш первый комбат. В Афган из морпеха пришел…

      Задумчивый лейтенант в стоптанных кроссовках

      разогревает пиропатронами чай.

      Испытываете ли вы к противнику что-то наподобие уважения?

      Нелепый вопрос – русский такой не задаст…

      …н …нет. Уже поднимаясь, угрюмо:

      Не советовал бы я ИМ с нами встречаться…

      В новой оправе событий и имен

      бусинки афганских сюжетов, истертые, как четки правоверного,

      почти неразличимы среди камешков сегодняшних забот.

      Безлюбье?

      Теперь только, когда приснится…

      Первая,