Солнцем снег занесло: каждый метр – солдатский, погонный,

      золотится зима, принимая отвар мочегонный,

      я примерз, как собачий язык примерзает к мертвецкой щеке,

      а у взводного – рот на замке.

      Солнцем снег занесло, и торчат посреди терриконов —

      то пробитое пулей весло, то опять новогодняя ель,

      в середине кита мы с тобой повстречались, Ионов —

      и, обнявшись, присели на мель.

      А вокруг: солнцем снег занесло вдоль по лестничной клетке,

      и обломки фрегатов напали на наши объедки,

      для чего мы с тобою сражались на этой войне,

      потому, что так надобно было какой-то гэбне —

      донесли из разведки.

      Облака поутру, как пустые мешки для котят,

      в министерстве культуры тебя и меня запретят:

      так и будем скитаться, ходить по киту в недоумках,

      постоянно вдвоем, спотыкаясь, по краю стола —

      демон жертвенной похоти, сумчатый ангел бухла —

      с мочегонным отваром в хозяйственных сумках.

      Я понимал: избыточность – одно,

      а пустота – иная близость к чуду,

      но, только лишь за то, что ты – окно,

      я никогда смотреть в тебя не буду.

      Там, на карнизе – подсыхает йод

      и проступает кетчуп сквозь ужастик,

      какую мерзость ласточка совьет —

      в расчете полюбить металлопластик?

      Я понимал, что за окном – музей

      с халтурой и мазней для общепита,

      и вытяжка из памяти моей,

      как первое причастье – ядовита:

      то вновь раскроют заговор бояр,

      то пукнет Пушкин, то соврет Саврасов,

      …уходят полицаи в Бабий Яр —

      расстреливать жидов и пидарасов,

      и полночь – медиатором луны —

      лабает «Мурку» в африканском стиле,

      я понимал, что люди – спасены,

      но, кто тебе сказал, что их простили?

      То иссохнет весь, то опять зацветет табак,

      человек хоронит своих котов и собак,

      а затем выносит сор из ночных стихов

      и опять хоронит рыбок и хомяков.

      Вот проснулся спирт и обратно упал в цене,

      но уже не горит, как прежде, видать – к войне,

      погружая душу на всю глубину страстей —

      человек хоронит ангелов и чертей.

      К голове приливает мрамор или гранит,

      зеленеют клеммы, божественный дар искрит,

      человек закрыт на вечный переучет,

      если даже срок хранения – истечет.

      Был четверг от слова «четвертовать»:

      а я спрятал шахматы под кровать —

      всех своих четырех коней,

      получилось еще больней.

      Вот испили кони баюн-земли,

      повалились в клетчатую траву,

      только слуги царские их нашли,

      и